Но Мамзель это не интересовало. Глядя на побледневшие от страха лица восьми девочек, она почувствовала, как ярость понемногу утихает. Конечно, тащить их сейчас в спальню директрисы было немыслимо. Следовало обождать до завтра.

– Мы не станем тревожить мисс Теобальд посреди ночи, – сказала она. – Вы все вернётесь в постель. Но завтра будьте готовы к тому, что вас вызовут к директору и попросят объяснить своё безобразное поведение.

– А можно… можно нам доесть колбаски? – с тоской спросила Изабель.

Мамзель вспыхнула. Крепко ухватив Изабель за руку, она вытолкнула её из музыкальной комнаты.

– Ты, ученица первого класса, осмелилась на такой поступок! – воскликнула она. – Вон отсюда! Всех вас надо как следует наказать! Вон, пока я не устроила вам хорошую выволочку!

Девочки знали, что Мамзель и не на такое способна. Они на цыпочках выскочили из музыкальной комнаты, промчались по коридору и, влетев в свои комнаты, юркнули в кровати, дрожа от страха. Какое ужасное завершение ночного праздника!

Мамзель погасила свет в музыкальной комнате, потом, заметив тёплое свечение плитки, выключила и её тоже.

– Ох уж эти девочки! – пробурчала она, поджимая пухлые губы. – Эти английские девочки! Как они себя ведут!

Мамзель ни за что не посмела бы вести себя так вольно и дерзко, когда училась в школе у себя во Франции. Ей приходилось работать гораздо больше и напряжённее, чем ученицам в Сент-Клэре. Она не играла в игры, не ходила на прогулки, а спортзал увидела впервые, когда приехала в Англию. Мамзель много лет преподавала в английской школе, и преподавала очень хорошо, но так до конца и не понимала девочек из Сент-Клэра. Она была твёрдо намерена наказать всех нарушительниц дисциплины.

На следующее утро ещё до завтрака Мамзель сообщила о происшествии мисс Теобальд. Она даже отвела удивлённую директрису в музыкальную комнату, чтобы та сама посмотрела на остатки пиршества. Мисс Теобальд оглядела бутылки из-под имбирного лимонада, сковороду с застывшим жиром и несколькими колбасками, усыпанный крошками пол.

– Я поговорю с девочками на большой перемене, – сказала она. – Такие праздники, конечно, запрещены, мадемуазель, но время от времени почти все ученицы устраивают ночные пиры. Не стоит относиться к этому слишком серьёзно.

– Когда я училась в школе, подобное было совершенно немыслимо! – воскликнула Мамзель. – Мы, французские девочки, умели работать.

– Но умели ли вы отдыхать? – мягко спросила мисс Теобальд. – Ведь уметь хорошо отдыхать почти так же важно, как уметь хорошо работать.

Мамзель обиженно фыркнула ей вслед. По её мнению, директриса позволяла ученицам слишком многое. Затем Мамзель отправилась завтракать. Войдя в просторную столовую, она окинула взглядом стол, за которым сидели первый и второй классы, и сразу заметила девочек, пойманных ночью. Это оказалось несложно – все восемь были бледные и усталые. Изабель и Сьюзен вообще ничего не ели, отчасти потому, что объелись на пиру, а отчасти потому, что ужасно боялись разговора с директрисой.

Учительница окликнула их, когда они потянулись из столовой:

– Ты, Дженет, и ты, Уинни, и ты, Сьюзен, и ты… вы все должны подойти к мисс Теобальд на большой перемене.

– Да, мадемуазель, – хором произнесли девочки, после чего на дрожащих ногах отправились в актовый зал на молитву и перекличку.

– Жалко, что нас застукали, – шепнула Пат сестре, когда все пели молитву. – Теперь мисс Теобальд не поверит, что мы решили в этой четверти стараться изо всех сил. Чёрт бы побрал эту Мамзель. Вредная старуха! Вообще не буду учить французский!

Конечно, все восемь подруг с трудом высидели утренние уроки. Эрика видела, как пять её одноклассниц отчаянно зевали на математике под орлиным взором мисс Дженкс.

Следующим уроком шёл французский. Когда Мамзель вошла в класс, Тэсси обиженно насупилась. Сегодня она почти ненавидела учительницу и не собиралась напрягаться и что-либо делать.

Но, даже если бы она напрягалась сильно-пресильно, у неё всё равно ничего не получилось бы. Тэсси казалось, что её голова набита ватой. Она не могла уснуть до пяти часов утра, и сейчас ей безумно хотелось спать, а мысли путались и спотыкались. Бедная Тэсси спала на ходу.

Но мадемуазель решила, что девочка нарочно не слушает. Она отчитала её перед всем классом, а затем задала столько дополнительных упражнений, что у Тэсси слёзы навернулись на глаза.

– Но я же не смогу столько сделать, мадемуазель, вы же сами знаете, что не смогу! – воскликнула она.

– Посмотрим, – зловеще ответила француженка.

И Тэсси поняла, что придётся ей как-нибудь всё сделать.

На большой перемене восемь девочек встретились у двери директорского кабинета. Все волновались, даже Пат, которая обычно ничего не боялась. Тэсси постучала.

– Войдите! – ответил ясный голос мисс Теобальд.

Девочки зашли в кабинет и закрыли за собой дверь. Мисс Теобальд спокойно и серьёзно вгляделась в каждое лицо. Все были расстроены, а Сьюзен даже тихо плакала.

Директриса заговорила. Она объяснила, что невозможно работать в полную силу, если не выспишься, и что правила надо соблюдать. Она ещё много чего говорила – спокойно, без крика, – и девочки внимательно слушали её.

– Думаю, понятно, – сказала мисс Теобальд, – что, хотя вы и нарушили правило, запрещающее ученицам покидать ночью спальню, ваша выходка всё же не относится к той же категории, что ложь, подлость, предательство, то есть серьёзные провинности. Ваш проступок мог бы считаться серьёзной провинностью, если бы вы нарушали правила постоянно. А ваш пир я, пожалуй, назвала бы глупым озорством. Но даже глупое озорство должно быть наказано, поэтому вам запрещается выходить в город на протяжении двух недель. То есть никаких совместных прогулок, никаких магазинов и посещений кафе и кинотеатра.

Девочки похолодели. Это было ужасное наказание. Все ученицы очень гордились своей взрослой привилегией – возможностью ходить парами в город, тратить карманные деньги и пить чай в кафе. Две недели без прогулок – это было очень, очень долго.

Но никто не посмел возразить. Все понимали, что наказание справедливо.

– Раз уж вы ведёте себя как малые дети, а не как взрослые, сознательные люди, – продолжила директриса, – придётся обращаться с вами, как с малыми детьми, и лишить взрослой привилегии. Теперь можете идти. Тэсси, наведи порядок в музыкальной комнате до обеда.

– Да, мисс Теобальд, – кротко ответила Тэсси.

И девочки вышли из кабинета.

– Как я рада, что с этим покончено! – сказала Пат, когда они отошли подальше. – А ещё я рада, что мисс Теобальд отделила озорство от серьёзных проступков. Мне бы не хотелось, чтобы она думала, будто мы способны на подлость. А шутка есть шутка, просто наша шутка зашла чуть дальше положенного.

– Да, – задумчиво согласилась с сестрой Изабель. – Но во всей этой истории есть один очень подлый момент. Ведь кто-то постучал в комнату Мамзели и навёл её на нас. Это самая большая подлость из всех, какие я знаю! Мы должны выяснить, кто это сделал, и наказать этого человека.