Ей оказалась Ника Серова. Вообще, выбор стоял между Никой и Машей Пеночкиной. Люда могла сесть к любой из них, но выбрала Нику. Серова, конечно, зануда и командирша, но хотя бы не бесила. А Маша бесила. И в этом Люда могла себе честно признаться. Маша знала, что красавица, и несла свою красоту так высокомерно, что многие девочки рядом с ней считали себя страшненькими. Люда в том числе. Красавицей ее можно было назвать с большой натяжкой. Невысокая, пухленькая, круглолицая, с веснушками и шапкой непокорных темно-русых волос, она скорее была симпатичной и обаятельной, но это не имело ничего общего с общепринятой красотой, хрупкостью и элегантностью. Люда мечтала стать актрисой, ходила в театральную студию, играла в спектаклях для детей и уже сейчас знала, что роли Джульетты или Наташи Ростовой не для нее. Внешностью не вышла. Зато есть роли, которые называются характерными, и там такое множество образов, что можно играть кого угодно: от Бабы-яги до хитрой авантюристки, от вредной старшей сестры до мамы троих сыновей. Так что Люда не унывала. Но села рядом с Никой.

А Маша сориентировалась быстро. Увидев свободное место около Посоха, тут же решила составить ему компанию. Кто бы сомневался! И Кирилл ее не прогнал, глянул лениво и тут же снова уставился в телефон – он с кем-то переписывался. Зато большинство девочек в автобусе почувствовали укол зависти.

Все понимали, что по дороге в Болдино Посох будет делать записи и Маша автоматом окажется в кадре. Какая же она хитрая.

Именно так все и произошло. Люда даже отвернулась, чтобы не видеть, как Пеночкина улыбается в камеру.

Ника тоже не смотрела в сторону блогера и красавицы, она читала в телефоне книгу.

Дорога была долгой, и Люда не заметила, как задремала, проснулась она незадолго до Болдино. Зато, когда вышла на улицу, сон как рукой сняло.

Погода не улучшилась. Было все так же холодно, и моросил дождик, разве что хмурость немного отступила. Но все это уже не имело значения.

Старые деревья, усадебный дом, осень – все это выглядело идеальной декорацией к костюмному фильму. Даже дух захватывало. Люда легко могла себе представить, как по ступеням спускается барышня в длинном платье и шляпке, а к дому подъезжает карета, и барышня садится в эту карету и куда-то едет. А в маленькой, расшитой бисером сумочке хранится письмо. И вот она едет, трясется в карете, вынимает это письмо, перечитывает его, улыбается или плачет…

Ощущение декораций не исчезло и в доме. Наоборот, оно только усилилось. Старинные интерьеры, костюмы XIX века, все эти столы, кресла, диваны, портреты… У Люды было очень живое воображение. Она уже видела себя Татьяной, и неважно, что внешность не та. Зато как бы она сыграла!

Люда впитывала каждую деталь интерьера и едва слышала, что говорила экскурсовод.

А экскурсовод, высокая блондинка лет тридцати с забранными в хвост длинными волосами, рассказывала о величайшей роли Болдино для всей русской литературы.

– В жизни Александра Сергеевича, – вещала она, – было три болдинских осени, но когда мы произносим это словосочетание, то автоматически подразумеваем самую первую, осень 1830 года. В то время поэт готовился к женитьбе на Наталье Николаевне Гончаровой, необыкновенной красавице, в которую поэт был влюблен. Однако вспыхивает эпидемия холеры, Пушкин не может выехать к своей невесте в Москву, он оказывается заперт в Болдино и пишет ей отсюда: «Опасаюсь я карантинов, которые начинают здесь устанавливать. У нас в окрестностях – Cholera morbus (очень миленькая особа)». Позже, в письме от 11 октября, он жалуется: «Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине», а более чем через месяц, уже 18 ноября: «В Болдине, все еще в Болдине!» Пушкин страдает, рвется на встречу со своей невестой, и, конечно, это очень несчастный период в его жизни, но именно тогда он заканчивает «Евгения Онегина», пишет «Барышню-крестьянку», «Метель», «Гробовщика», а также около тридцати стихотворений, создает пьесу «Моцарт и Сальери». Это самый плодотворный период в творчестве Александра Сергеевича.

– Правильно он сделал, что отсиделся в Болдино, – подал голос Пашка, – от холеры умер Чайковский. Да и вообще, это был знак: не женись!

Ника Серова толкнула его локтем и прошипела: – Ты помолчать можешь?

– Почему это я должен молчать, когда имею свое мнение? – возмутился Пашка громко. – Между прочим, холера – очень опасная болезнь. – Он приосанился, закрыл глаза и начал говорить монотонным гнусавым голосом: – Холера – острая кишечная, антропонозная инфекция, вызываемая бактериями. Характеризуется фекально-оральным механизмом заражения, поражением тонкого кишечника, водянистой диареей, рвотой, быстрой потерей организмом жидкости и электролитов с развитием различной степени обезвоживания вплоть до шока и смерти. Относится к особо опасным инфекциям. Холера возникает, как правило, из-за зараженных продуктов или неочищенной питьевой воды.

– Все сказал? – спросила Ника, когда Пашка закончил свою речь и открыл глаза.

– А разве этого недостаточно?

– Молодые люди, – вмешалась в диалог экскурсовод, – тема холеры, безусловно, важная и даже, как мы недавно выяснили, имеет некоторое отношение к жизни Пушкина, но все же позвольте вернуться к моему рассказу.

– Похоже, кружок по медицине будет проводиться в свободное от экскурсии время, – решил сострить Лебедкин, чем вызвал смех одноклассников.

– Итак, свое болдинское затворничество Александр Сергеевич решил повторить в 1833 году, – чуть повысив голос, произнесла экскурсовод. – Ему надо было писать, чтобы кормить семью, а в Петербурге это оказалось невозможно, отвлекали дела, общество, обязанности. И вот осенью поэт едет в имение, откуда пишет жене: «Не жди меня в нынешний месяц, жди меня в конце ноября. Не мешай мне, не стращай меня, будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с царем». И эта осень в жизни Пушкина оказывается плодотворной. Именно тогда он создает «Пиковую даму», поэму «Медный всадник», пишет «Сказку о рыбаке и рыбке».

Антон внимательно слушал экскурсовода и снимал видео. Он любил читать, но фанатом литературы не являлся. Видео Антон снимал для мамы. Мама обожала литературу, искусство и историю, она даже являлась кандидатом исторических наук. Поэтому мама такое точно оценит. И звали ее, как и классного руководителя – Надеждой. Только все знакомые и друзья предпочитали использовать французский вариант – Надин, лишь папа обращался к ней: «Надя». И как-то так он это выговаривал по-особенному, что мама сразу таяла. Это было заметно.

Интересно, Соня тоже будет таять от своего имени в его устах, когда они поженятся? В том, что они с Соней поженятся, Антон не сомневался. Только пока это был секрет. Даже Соня о нем не