вдруг как-то неловко подвернула ногу и упала на спину. Вера кинулась к ней.

Она подняла со снега голову Анисьи.

– Он подписал! – шептала Вера, дрожа всем телом и показывая Анисье листок. – Ты спасена.

– Поздно… дура ты, – произнесла Анисья, а потом приподняла голову, и в глазах ее что-то блеснуло, когда она увидела подпись Ларионова. – Повезло ему…

Анисья казалась Вере как никогда красивой.

– Ты поправишься, – тряслась в исступлении Вера, к которой уже спешили конвоиры.

– Дура ты, дура, – прошептала Анисься, и на лице ее, некогда цветущем и прелестном, как магнолия, промелькнула слабая улыбка. – Ты хоть поживи, слышишь, дура… – Она вдруг сжала ворот Веры и прошептала: – Из…

Потом внезапно затихла. На лице ее уже не было ни радости, ни борьбы, ни сожаления, ни боли. Она была похожа на греческую богиню; только остекленевший взгляд говорил, что она мертва. Вера бросилась к Грязлову, стоявшему безучастно в стороне. Она сунула ему листок.

– Вы ответите за всё! – сказала она сквозь зубы, дрожа как эпилептик, не в силах контролировать свое тело.

Конвоиры взяли Веру и повели в барак – Грязлов побоялся сажать ее в ШИЗО. Кузьмич снял шапку и побрел распрягать лошадь.

– Паздеева в ШИЗО на трое суток за невыполнение приказа! – крикнул он и вернулся в дом Ларионова.

Тело Анисьи лежало посреди плаца, и снежинки быстро начали укрывать ее сначала поодиночке, а потом пеленой. Вскоре двое охранников схватили ее за руки и поволокли на задний двор, где она должна была ждать захоронения, метя плац ее вороными кудрями на откинутой безжизненной голове. Казнь состоялась.

Бледная и строгая, Вера вошла в барак. Инесса Павловна и Полька ринулись к ней.

– Ира, где ты была?! Что случилось?!

Она прошла на свое место и села на вагонку.

– Ира, что с тобой? – спросила Лариса Ломакина, притулившись к ней.

Вера мотала головой, не в силах облечь в слова то, что она чувствовала.

– Мы слышали выстрелы, – сказала Полька Курочкина. – Кто стрелял?.. В кого стреляли?

Вера встала и разобрала постель. Она легла и накрылась одеялом. Ее знобило.

– Я хочу спать. Поговорим завтра.

Вера заплакала истерическим, лающим плачем, стонала сильно и волнообразно. Потом резко затихла и заснула. Инесса Павловна поняла, что произошло что-то непостижимое, о чем Вера даже не могла говорить. Она время от времени поглядывала на Веру. Та спала крепко, но из глаз ее как будто бы продолжали течь слезы. Инессе Павловне было так жаль Веру, и Ларионова, и всех их в этой безысходной страшной действительности.

Вера открыла глаза. Инесса Павловна гладила ее.

– Анисью расстреляли, – тихо сказала она.

Инесса Павловна закрыла рот рукой и потом сжала Веру еще сильнее.

– Грязлов все подстроил, а мы не успели с приказом Ларионова. Вернее, успели, но Грязлов уже принял решение. Он хотел ее убить, – шептала Вера.

– Но зачем? – ужаснулась Инесса Павловна, подумав, что Вера просто пережила потрясение и не ведает, что говорит.

– Я не знаю, но мне кажется, она что-то знала. Она хотела сказать об этом, и он застрелил ее.

Инесса Павловна монотонно кивала, не в силах понять тупую жестокость этих людей. Вера заплакала еще сильней.

– Он не перенесет этого, – не могла успокоиться Вера.

Она думала о Ларионове, и как он переживет, когда узнает о гибели Анисьи. Инесса Павловна ритмично гладила Веру по голове.

– Конечно, ему будет тяжело, и он будет очень огорчен произошедшим. Но он переживет, – сказала Инесса Павловна спокойно. – Ира, мне кажется, Ларионову важна твоя поддержка, особенно теперь, когда с ним случилось несчастье. Ты виделась с ним?

Вера замотала головой.

– Он никого не пускает, кроме Кузьмича и Федосьи. Он не хочет видеть меня.

Инесса Павловна взяла лицо Веры в ладони.

– Ну что ты? Он ждет тебя. Но ему необходимо время. Возможно, он стесняется своего положения. Мы же не знаем, что с ним сейчас вообще творится…

– Господи, – прошептала Вера. – Почему все это происходит в нашей жизни? За что?!

Инесса Павловна задумчиво смотрела сквозь пространство.

– Я всегда верила, что каждый человек получает только те испытания, которые необходимы его душе. Признаюсь, ваши отношения с Ларионовым меня радуют.

Вера посмотрела на нее недоуменно.

– Вы оба проходите важный путь исследования своих душ. Возможно, однажды эти пути все же пересекутся… Только жаль, что это сопряжено с такими страданиями и потерями. Битва.

Вера чувствовала, что не могла больше скрывать тайну связи с Ларионовым.

– Знаете, Инесса Павловна, – сказала Вера. – Впервые мы повстречались десять лет назад…

Вера рассказывала свою историю знакомства с Ларионовым, как он ушел в тот вечер, когда Подушкин хотел повеситься, как она вышла замуж и как потом получилось, что Ларионов не узнал ее, к тому же имя ее в деле почему-то изменили. Так порой поступали с осужденными по пятьдесят восьмой статье намеренно. Случались и ошибки.

– Глупо, – сказала она с подобием улыбки. – Ведь он даже не знал мою фамилию. Наше знакомство было таким коротким, что мы ничего не знали друг о друге. Но я не могла его забыть. Когда я увидела его на плацу… И он был теперь одним из них – этих палачей, которые убили отца и брата. А он не узнал меня, наверное, потому что прошло десять лет, я изменилась: тогда я была еще совсем девочкой – крепкой, круглолицей, румяной. А я не решилась рассказать. А может, и он изменился так, что не смог признать во мне Веру. Разум его затуманился за эти годы… Я стерлась в нем… Наши отношения складывались не лучшим образом в лагере; он жил с Анисьей; все как-то закрутилось, замялось в этой мясорубке. Я просто не могла признаться ему. Только прошу вас пока держать это в тайне ото всех. Я должна сначала поговорить с Григорием Александровичем. И потом, если станет известно о том, что мы давно знакомы, это может навредить ему, ведь я – враг народа.

Инесса Павловна смахивала слезы, слушая историю Веры.

– Невероятно! – улыбалась она. – Так ты – Верочка! Вот отчего он повторял это имя тогда, лежа на снегу. Что же ты показала ему?

Вера вытащила из-за пазухи брошь и протянула Инессе Павловне.

– Он подарил ее мне при первой встрече. Я думала, отнимут при обыске; распустила волосы и заколола на затылке. Но просто не заметили, совершенно случайно, потому что отбирали все и у всех. Если бы не она, Ларионов бы не пострадал.

Инессе Павловне история Веры и Ларионова казалась невероятным доказательством доброты и милосердия провиде́ния.

– Ирочка! – говорила она радостно. – Как же