Шрифт:
Интервал:
Закладка:
руками.
— Что даёт тебе основание думать, что я не люблю общаться с людьми? —
спрашивает он, его тон такой же холодный, как и раньше, но теперь в нём
есть нечто, что я не могу точно определить. Интригующе...
Похоже, я попал в точку. Хорошо. Грэм все еще был повернут ко мне спиной, так что я слегка отошёл вправо, чтобы оказаться хотя бы в его поле зрения.
—О, не знаю… может, потому что уже трижды в свою первую неделю
работы здесь ты либо быстро меня отшивал, либо явно был раздражён тем, что я вообще осмелился заговорить в твоём присутствии, или вот эта
идиотский тимбилдинг… и…
Поставив свою кружку на стол, он повернулся ко мне.
—Не думаю, что это...
—Нет—нет… — перебив его, делаю шаг вперёд.
—Именно так ты меня и заставил себя чувствовать — нежеланным .
Его взгляд мгновенно встречается с моим, и я вижу, как за холодным, безразличным выражением лица, с которым я его встретил, мелькает
беспокойство.
Я снова делаю шаг к нему, нарушая пространство, которое, похоже, он так
старательно пытается создать между собой и остальным миром. —Ты
понимаешь, что тут все думают, что ты придурок?
Шок. Удивление. Непонимание? Лицо Грэма проходит через целую гамму
эмоций. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но быстро закрывает его, и
улыбка начинает играть на уголках его губ. Чёрт, какая у него сексуальная
улыбка.
Я похлопываю его по руке, собираясь уйти, как бы намекая на возможную
дружбу и одновременно давая ему предупреждение. —Что, кстати, обидно, потому что я пришёл сюда, чтобы работать с такими, как ты... Я
останавливаюсь в дверях, замечая, как его взгляд теперь не скрывается от
меня. Закрепив его взглядом, надеюсь, что он воспримет мои слова всерьёз.
—Но никто не должен работать в токсичной атмосфере .
—И, честно говоря, я отказываюсь , — говорю я, поворачиваясь спиной и
выходя из кухни, не обращая внимания на возможные последствия, которые
могут последовать после такого разговора.
Глава IV
—Да, я записал Вашу контактную информацию и свяжусь с Вами, если
появятся обновления... Хорошо... Ммм... До свидания. Я слишком резко
кладу трубку, и когда это происходит, Клэр поднимает голову от рукописи, которую она читала, и выглядит немного раздраженной.
—Извини! — стону я.
—Меня уже закидали клишированными ромкомами, и, кажется, мой мозг
просто расплавится. Можно ли умереть от слишком большого количества
фальшивой романтики? Я драматично раскидываюсь на нашем общем столе
и почти залипаю на все вещи Клэр.
—Клэррр… обрати внимание на меня! Твой лучший друг умирает!
Она резко закрывает страницы, на которых пыталась сосредоточиться, и
встает с места. Похоже, мы оба сегодня проснулись с настроением устроить
сцену в офисе.
—О, БОЖЕ… Ты хоть раз можешь заткнуть этот милый ротик? Ты меня
убиваешь! — говорит она, покачивая головой и смеясь. Она идет к своему
столу и хватает большой толстый конверт, который неожиданно и довольно
сильно швыряет в мою сторону.
—Вот, — говорит она, как раздраженный родитель, уставший от
надоедливого ребенка.
—Тебе это утром доставили.
Я немного смущен, но начинаю открывать конверт, когда она добавляет:
—Возьми и возвращайся к работе, взрослым пора заняться своими делами.
Она посылает мне воздушный поцелуй и возвращается к своему делу, давая
понять, что это всего лишь шутка.
Я вынимаю толстую рукопись в темно—синей обложке, покрытую плотным
картоном, на которой золотыми буквами написано: "Я должен был сказать
тебе это тогда" . Внутри я нахожу открытку
Дорогой Уилл,
Я получила вашу контактную информацию от общего знакомого в довольно
неприличной форме, поэтому прошу прощения за то, что обращаюсь к Вам
так неожиданно. Меня зовут Лана Тэйлор, и в ваших руках единственный и
неповторимый экземпляр моего романа “Я должен был сказать тебе это
тогда”
Я могу только представить, сколько подобных писем Вы получаете, и
понимаю, что моя книга может быть не для всех, но если у вас есть время, я
бы с удовольствием поговорила с Вами об этом.
Спасибо за внимание и надеюсь на скорый ответ!
С уважением, Лана Тэйлор
Она написала свои контактные данные аккуратным, точным почерком. Я
переворачиваю карточку , разглядывая её.
—Общий знакомый? — могла бы и указать, кто именно. Это странно. Я
снова поднимаю взгляд на Клэр, которая, по всей видимости, поглощена
чтением какого-то текста, и думаю, знает ли она, кто эта Лана?
Я беру рукопись и открываю первую страницу, решив, что смогу расспросить
Клэр позже, что она знает об этом загадочном знакомом.
С первого же предложения Ланы я сразу же оказываюсь захвачен. Её голос
пробивает страницы, требуя всего моего внимания и увлекая меня в моменты
из моей собственной жизни. Всё, что я люблю в способности автора
захватить читателя, прямо передо мной. Конечно, в тексте есть технические
ошибки и неопытность, что неудивительно для начинающего автора, но с
самой первой страницы я чувствую что-то непередаваемое — такой голос
истины, смешанный с жестокой откровенностью утраты, которому
позавидовали бы многие писатели.
Я вижу, что Лане не чужда боль. Кто она и что пережила — я не знаю, но в её
словах есть такая искренность, что мне ясно: она понимает, каково это —
быть преданным близким человеком, она знакома с горем.
Читая её строки, я чувствую, как моё сердце разрывается, как будто старые
раны, о которых я думал, что они зажили, снова начинают кровоточить. И
вот тогда я понимаю, что мне нужно работать с ней. Я должен. Истории, как
эта, и авторы, как Лана, — это то, что заставило меня влюбиться в
писательство. Возможность затронуть кого-то так глубоко, просто сплетая
определённый набор слов, — это не только восхитительно, но и пугающе.
Я сижу, поглощая её слова и сложность её сюжетов, и вдруг чувствую
вдохновение, как никогда с тех пор, как пришла в ОПХ. Я пролистываю её
страницы, заполняя поля своими заметками и правками, понятными только
мне, и начинаю строить свою презентацию для Грэма и всей команды. Книги
вроде этой — такие книги должны быть в мире. Я чувствую это нутром: как
и я, читатели окажутся пойманными в сети её слов,