бабушки. Но сдержался. Претензий не высказывал. Наоборот, изобразил радость от встречи. И старикам, которые собрались его послушать, выказал свое почтение. Передал им подарки — бумажную материю и охотничье ружье.

Зря он это сделал. На всех подарков не хватило. Старейшины потратили немало времени, чтобы решить, что кому достанется. Кое-кто остался обделенным и теперь изображал обиду. Я не вмешивался. Как по мне, чем больше ошибок совершит шотландец, тем меньшего результата достигнет. Я ему в няньки не нанимался.

— Я привёз вам, достопочтенные вожди шапсугского и натухайского народов, послание от Сефер-бея Зана! — мы переглянулись с Махмудом и, не сговариваясь, хмыкнули. Белл, не обращая на нас внимание, продолжил вещать по-турецки. — Ваш посланник от подножия трона повелителя Турции передает вам следующие слова: изберите из главнейших восьми поколений по одному старейшине, которые имели бы полное доверие народа, чтобы старейшины эти поселились в Цемесской долине для будущих переговоров, куда прибудет Сефер-бей с английской экспедицией в следующем году.

Старики зашептались между собой, время от времени повышая голос. Прения длились недолго. Махмуд встал и ответил Беллу:

— Через два месяца мы соберем на реке Адагум народное собрание. Там все и решим! Когда нам ждать ваше посольство?

— Полагаю, весной, — задумчиво ответил Белл.

Его явно напрягало отсутствие единого центра принятия решений. Военная демократия — институт сложный. В долгих разговорах может не один снег с гор сойти, пока до чего-нибудь договорятся.

— Вам бы стоило чем-то подкрепить свои слова. Чем-то весомым, — подсказал я.

— Я же доставил им порох и соль!

— Он привез соль, чтобы вы сражались с русскими! — перевел я слова Белла на натухайский.

Ответом стал взрыв хохота. Шотландец недоуменно переводил взгляд с одного старейшины на другого. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: чушь сморозил! Солью еще никого не убили. Разве что задницы у парнишек в колхозных садах пострадали, да и то в другое время.

— Что же я могу им еще предложить, чтобы доказать серьезность наших намерений⁈ — печально спросил у меня Белл.

— Отдайте им корабельные пушки!

Я был уверен, что Белл ни в жизнь не догадается, в чем был подвох моего предложения. Пушек у черкесов хватало. Натаскали с погибших кораблей. Они валялись без дела во дворах знатных узденей, ибо никто не умел из них стрелять. Я рассчитывал ослабить возможное сопротивление англичан, если русские все же приплывут. Только войнушки мне не хватало в Цемесской бухте!

— Вы думаете⁈ — загорелся Белл. — Достопочтеннейшие старейшины! Хочу предложить вам в дар две трехфунтовые пушки с моего судна!

Старейшины возбужденно принялись обсуждать предложение Белла. Включили синдром Плюшкина. Если бы им кто-нибудь подсказал, что чугунные пушки весят три центнера и установлены на корабельные лафеты, их энтузиазм быстро бы угас. Но я промолчал.

— Мы принимаем ваш подарок, уважаемый купец!

Было решено немедленно отправиться в бухту и произвести выгрузку орудий. Порох в количестве девяти бочонков по четыре пуда в каждом был уже на берегу.

Из-за этого пороха вышла у нас с Беллом размолвка, как только мы остались одни. Ехали бок о бок за проводником-черкесом. Обменивались колкостями, особо в выражениях не стесняясь.

— По какому праву вы присвоили себе все лавры поставщика боеприпасов? — негодовал Белл. — Мне Лука все рассказал! Он пообщался с теми из черкесов, кто говорит по-турецки, и выяснил: вы заявили, что порох принадлежит вам.

— Глупости болтает ваш слуга! Я обрадовал адыгов известием, что английский корабль привез им порох. В чем я погрешил против истины?

— Я должен был сообщить об этом. Я, а не вы!

— Вот тут я не понял! Это ваш личный порох, мистер купец, или купленный на деньги посольства?

Крыть тут шотландцу было нечем. Поэтому он попытался вывернуть ситуацию в свою пользу в другом.

— Вы могли хотя бы поспособствовать мне в переговорах относительно соли, а не устраивать шоу в кунацкой, — сердито ответил мне Белл. И не удержался от новой шпильки — Не могу не высказать своей признательности, что не уехали, бросив нас одних. Признаюсь, такие мысли меня посещали.

— Как я понимаю, эта сотня тонн соли из трюма — ваш личный бизнес?

— Разумеется! А что вас смущает? Вполне прибыльное дело, как меня уверяли. Я воспользовался оказией… Нам нужно поспешать с разгрузкой этой чертовой соли, пока не нагрянули русские.

— Вы спрашиваете, что меня смущает? Меня не смущает, а бесит ваша манера указывать мне, что делать. И что говорить. И с кем. И так далее…

Высказав все, что было на душе, я ускорил одолженного мне коня. Белл за мной не поспевал. Он никак не мог привыкнуть к легкому и высокому черкесскому седлу с его деревянными полированными луками с закругленным верхом и к узким стременам-стаканчикам. Удобное для ведения конного боя, это седло с непривычки доставляло множество неприятностей европейцам.

До берега я добрался первым. Шлюпки готовились к отплытию на корабль. В них только что загрузили бочки с пресной водой. Но не это привлекло мое внимание, стоило мне добраться до кромки воды. В дали, подернутой сеткой мелкого дождя, у самого входа в бухту завершал маневр военный корабль. Старый знакомый. Бриг «Аякс». Он занимался постановкой якоря прямо напротив Александрийского укрепления. Операция «Провокация 'Лисицы» вступила в заключительную фазу.

[1]Старейшина. У черкесогаев — тхамада.

Глава 4

В цепях

От Геленджика до Суджук-Кале не более тридцати километров. Где носило два дня русских моряков? Им помешала непогода? Или русское командование никак не могло решить, что делать с контрабандистом под британским флагом? Зачем кораблю вставать на якорь у входа в бухту, если нарушитель виден невооруженным взглядом? Разумнее было бы сразу двигаться в глубь бухты и приступать к досмотру. Вместо этого, бриг занял такую позицию, при которой ничто не мешало «Виксену» устремиться в море, имея попутный ветер.

— Дождались? — спросил я Белла, наконец-то добравшегося до берега. — Вам не кажется, что бриг точно приглашает капитана Чайлдса: давай, путь свободен! Можешь улепётывать!

— Никто бежать не собирается! Все идёт согласно плану.

Белл был настолько уверен в себе, что сомнений не осталось: он хочет, чтобы шхуну задержали. Вместо того чтобы срочно усаживаться в шлюпки, он приказал отвезти на них воду на шхуну, загрузить на одну две пушки и доставить их на берег. Другую шлюпку оставить на всякий случай в распоряжении капитана.

— Не допускаете мысли, что русские не решатся на активные действия? — спросил я с затаенной надеждой, что все рассосётся само собой.

Да! Будет урон репутации русского флота из-за прорыва