переезжать в ближайшее время. Но мама сильно огорчилась из-за пропажи колокольчика, так что я полезла в чемодан, чтобы достать его. И к моему ужасу, колокольчик исчез.

Сидя в своем углу, я слышу, как мама разговаривает с кем-то в холле. Мне пора готовиться к ужину, но я еще несколько минут собираюсь с духом, затем встаю и иду через комнату. Я изо всех сил стараюсь не встать под люстру и не попадать под электрический свет, пока запихиваю свои бумажки под матрас и раскладываю одежду. Прежде чем закрыть чемодан, я провожу пальцами по небольшой прорехе в подкладке. Я заметила ее только вчера, когда перед отъездом искала, куда спрятать список, но теперь мне ясно: колокольчик был здесь всё это время. Я не нашла его, когда искала, потому что он провалился под подкладку.

Целых полгода колокольчика не было. А теперь он вернулся.

И, как и красная дверь, он последовал за мной на этот ужасный остров.

Глава 6

Стол в столовой такой длинный и широкий, что его, наверное, изготавливали прямо здесь — иначе как он оказался внутри? Убираясь у всяких богачей, я видела такие огромные столы, но никогда не ела за ними. У меня в голове не укладывается, что теперь это всё и мое тоже. Мне кажется, нужно родиться в окружении подобной роскоши, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. Хоть мама и вышла замуж за богача, такой гигантский стол никогда не будет полностью принадлежать нам.

В комнате горит несколько свечей, но больше всего света исходит от громадной люстры в центре потолка. Ее раскидистые лапы, половина из которых свисают вниз, а половина вытянуты вверх, украшены переливающимися хрустальными подвесками. Я с облегчением замечаю, что верхние рожки — газовые. А в нижних, судя по всему электрических, свет не горит.

Заметив, что я уставилась на люстру, фрейлейн Гретхен говорит:

— Если хочешь, я могу их зажечь. Правда, эти лампочки тускловаты. Те, что в твоей комнате, изготовлены из нового экспериментального материала. Доктор Блэкрик специально распорядился их установить к твоему приезду.

Я поспешно мотаю головой, и теперь мне еще страшнее оттого, что электрический свет в моей комнате какой-то экспериментальный. Во главе стола накрыто для отчима, который еще не пришел домой, поэтому я сажусь напротив мамы и стараюсь не смотреть на пустой стул. Мне тревожно от мыслей, каким окажется мой отчим, когда мы встретимся. Правда, вскоре меня начинает беспокоить другое: немыслимое количество столовых приборов по обе стороны от моей тарелки. Зачем нужны две вилки? Я нервно спрашиваю шепотом у мамы:

— Какой из них надо есть?

Мама заливается краской от смущения — похоже, сама не знает, и неожиданно на помощь приходит фрейлейн Гретхен: она тактично объясняет, для какого блюда нужен каждый прибор, и даже демонстрирует, как правильно резать мясо на кусочки, будто настоящая леди.

— А вы не будете с нами есть, фрейлейн Гретхен? — спрашивает мама, после того как горничная заканчивает показывать, как держать зубцами вниз вилку в левой руке, а нож в правой.

Гретхен удивленно вскидывает голову.

— Я уже поела, мэм. В кухне, — говорит она и добавляет, искренне улыбаясь: — Но спасибо.

Мама настаивает, чтобы мы дождались отчима и поужинали все вместе. Со мной она почти не разговаривает, так что мы сидим в тишине просто целую вечность. Фрейлейн Гретхен терпеливо стоит у дверей, и мне от этого ужасно неловко. Высокие напольные часы из дуба возле стены с каждым движением стрелки словно тикают всё громче и громче. Наконец раздается стук в двери, и я в предвкушении перевожу туда взгляд. Но в столовую со шляпой в руках заходит Фрэнк, с его плаща на пол стекает дождевая вода.

— Прошу прощения, миссис Блэкрик, мисс Эсси. Похоже, доктор Блэкрик не успеет вернуться домой к ужину вместе с вами. Он отправил меня передать, чтобы вы не ждали его и поели.

У мамы вытягивается лицо от разочарования, и она что-то вежливо отвечает Фрэнку. Тем временем фрейлейн Гретхен уходит в кухню и возвращается с блюдами, на которых лежат копченая рыба, свежие овощи и горячий хлеб с хрустящей корочкой. Я стараюсь не набрасываться на еду, но всё очень вкусное.

— Уверена, доктор Блэкрик очень сожалеет, что не смог поужинать с вами, — говорит фрейлейн Гретхен. — Если без него в больнице не обойтись, он всегда остается. Работает не жалея сил. Иногда и вовсе не возвращается домой.

— Ясно, — расстроенно отвечает мама.

Я же еле сдерживаю улыбку. Знаю, это гадко с моей стороны. Но я всюду ищу подтверждения тому, что мамино внезапное замужество и наш еще более внезапный переезд сюда — ужасная ошибка. Возможно, если всё обернется совсем уж скверно, то очень скоро мы вернемся домой.

После ужина мама велит мне отправляться спать. Поправляя локоны в прическе, она говорит, что сама ляжет попозже. Ей хочется почитать в гостиной возле камина.

Я киваю, глядя на нее, и принимаюсь собирать со стола грязную посуду. Мне так и хочется слизать с тарелки крошки немецкого песочного пирога со штрейзелем. Хоть фрейлейн Гретхен и смеялась надо мной, когда я испугалась кота, но готовит она — пальчики оближешь. Хочешь не хочешь, а начнешь ее любить. И я в этом убеждаюсь, когда иду к кухне, а Гретхен подскакивает ко мне и забирает стопку посуды.

— Спасибо тебе, детка. У тебя сегодня выдался долгий день с переездом. Ступай отдыхать.

Я бросаю взгляд на маму — она точно будет настаивать, чтобы я хотя бы помогла вытереть посуду. В Мотт-Хейвене я часто готовила на всех и потом всё мыла и прибирала. Но сейчас мама задумалась о чем-то своем и отрешенно смотрит на стул доктора Блэкрика. Я снова поворачиваюсь к фрейлейн Гретхен.

— Ладно, но… Не могли бы вы показать, как выключается свет в моей комнате?

* * *

Красная дверь.

Темный коридор.

Страшно до жути.

Мое дыхание учащается. Мерный стук капель за стеной звучит громче. Сквозь щели между дверью и дверным косяком просачивается свет — раньше такого не было. От двери исходит жар. И хотя я не сдвинулась с места ни на шаг, она вдруг оказывается совсем рядом со мной. Я зажмуриваюсь. Я не хочу ни видеть, ни слышать.

Кто-то шепчет мне на ухо: «Эсси…»

Я сажусь в постели, вся в поту и слезах. Зову маму, но она не отзывается. Я трогаю матрас сбоку от себя, пытаясь найти маму на ощупь, и удивляюсь гладкости простыни и мягкости подушек.