— Не могу говорить, как раз иду к следователю.

— Мы фото, конечно, на первую полосу поставим. У нас, как я понимаю, эксклюзив?

— Угу, — прогудела Юлька.

— Текст твой тоже годится. Но только вот мой сказ: ноги в руки — и домой, в редакцию! К черту твой фестиваль. Мне твои приключения вот где. — Юлька будто увидела, как Егор Петрович резко проводит рукой по шее. — Домой, Сорнева, домой! И позвонишь мне после беседы со следователем.

— Угу, — обреченно продолжала она. — Как скажете! Только напоминаю, что фестиваль не мой, а ваш — вы меня туда заслали, собственными, так сказать, руками.

Егору Петровичу со своего рабочего места не было видно, как Юлька робко, словно ученица, постучала в дверь, и ей ответил приятный мужской голос:

— Входите, входите, не стесняйтесь!

— Здравствуйте, товарищ следователь. Я Юля Сорнева.

— Здравствуйте, товарищ Юля. Меня зовут Руслан Аванесов. Ну, рассказывайте, Юля, как вы оказались в кабинете у Бельстона.

— Я даже не знаю, с чего начать…

— А вы не стесняйтесь, Юля. Давайте с самого начала.

У следователя Аванесова сегодня с утра болел зуб, а пойти показаться врачу было некогда, целый день оказался загружен так, что Аванесов не мог вспомнить, обедал он сегодня или нет, но, прислушавшись к урчащему животу, понял, что — нет, не обедал. Зуб ныл, и дергало так, что мужчина морщился при малейшем движении, поэтому хотел закончить разговор со свидетелями как можно быстрее.

— Я вам помогу, Юля. Пожалуйста, ответьте на вопрос, почему вы пошли в кабинет к председателю жюри?

— Я пошла, потому что меня об этом попросила Зинаида Ивановна.

— Она как-то объяснила свою просьбу?

— Никак.

— А почему вы не поинтересовались?

— Послушайте, если бы вас вдруг попросил прийти главный прокурор страны, вы бы тоже спросили — зачем?

— Вы хотите сказать, что Бельстон такая большая величина?!

— Хочу! Он председатель жюри нашего фестиваля и, значит, в настоящее время для меня — величина, поэтому я не раздумывала ни о чем, пошла, и все.

— А вы были раньше знакомы с Марком Бельстоном.

— Никогда!

— Тогда почему он выбрал именно вас?

— Да если бы я знала! Самой этот факт покоя не дает!

— Но все-таки у вас есть предположения?

— Никаких! Подумайте сами, ну какие у меня могут быть предположения, если я не была знакома с господином Бельстоном?

— Но Зинаида Ивановна сообщила, что ваши работы вошли в шорт-лист фестиваля и вы одна из претенденток на первое место, на награду.

— Следуя вашей логике, Бельстон решил познакомиться со мной лично как с профессионалом высокого класса, и, наверное, он сомневался в моем профессионализме, а я, вместо того чтобы его переубеждать и станцевать «ча-ча-ча», взяла и грохнула его по голове! Вас такая версия устраивает?

— А при чем тут «ча-ча-ча»?

— То есть про все остальное вам понятно?

— Не очень. Для меня женская логика — полнейшая загадка. — Зуб Аванесова снова «задергало». Девушка действовала на зуб угнетающе — он разболелся еще больше. — Так почему «ча-ча-ча»?

— Да потому что Марк Александрович, при всей статусности нашего фестиваля и его на нем председательствования, вряд ли что понимает в журналистских текстах. Он может только сказать, нравится — не нравится.

— А почему он ваш председатель?

— Товарищ Аванесов, вы с Луны свалились? Он финансирует наш фестиваль. Он главный спонсор. Ему не надо понимать в журналистском творчестве.

— Вон как!

— Да я думаю, вы все понимаете. Зинаида Ивановна мои слова подтвердит.

— Да ваша Зинаида Ивановна так распереживалась, что двух слов связать не может.

— Да видела я — трясется, как кефир!

— Как кто? — У Аванесова даже зуб перестал ныть. Юлька пожала плечами — она ничего такого не имела в виду. Зинаида действительно напугана, это и понятно, такой «подарочек» на фестивале не нужен никому.

— Сравнения у вас интересные, — не унимался следователь. — Никогда про кефир не слышал.

— Ну хорошо, как студень, как холодец. Выбирайте образ, который вам ближе.

— Мне ближе, чтобы вы подумали, что вас связывает с Бельстоном.

— Я вас разочарую, товарищ следователь, нас не связывает ничего. Я почитала о нем в Интернете, когда собиралась сюда в поездку.

— И что?

— Если вам интересно, почитайте сами, там ссылок великое множество. Успешен, женат, руководит авиакомпанией.

— Но зачем-то он вас искал!

— Вот вы у него и спросите. Надеюсь, что он придет или уже пришел в себя.

— Спрошу обязательно, не сомневайтесь.

— Вы так говорите со мной, будто в чем-то упрекаете.

— Меня действительно одолевают сомнения, вы должны быть знакомы с Бельстоном. Он не такой человек, чтобы встречаться с заезжими журналистами.

— Я, между прочим, в своем городе журналист известный, — гордо сказала Юлька. — Можете поинтересоваться.

— Непременно, девушка, непременно. Итак, может, вы когда-то брали у него интервью? — продолжал свои вопросы Аванесов.

— Я пока в своем уме и помню, у каких статусных лиц я брала интервью. Не было среди них Бельстона. Не было, товарищ Аванесов! Но вы в это не верите, тогда я готова сознаться, что мы с Бельстоном тайно женаты, и я приехала к нему в гости под видом журналистки газеты «Наш город».

— Ну, это вы, Юля, хватили! Это ваши сказки журналистские. Не можете вы быть женой Бельстона, он женат на другой женщине.

— Ну и на том спасибо, товарищ следователь.

— Тогда вспоминайте: вот вы зашли в кабинет.

— Постучалась сначала, мне не ответили. Ну, я и зашла.

— Просто зашли?

— У вас опять другие варианты? Мне нужно было упасть в обморок от того, что какой-то Бельстон хочет со мной поговорить?

— Ну, вас, конечно, бельстонами не возьмешь!

Тут Юлькин телефон начал звонить, да так громко, что Аванесов не выдержал.

— Выключите свой мобильник!

— Да не могу, это мой начальник на проводе, главный редактор, покруче Бельстона. Вот там я пляшу «ча-ча-ча»! Я не могу сейчас говорить, Егор Петрович! — пискнула Юлька в телефон. — Меня допрашивают. Помню, что вы сказали, конечно, возвращаюсь домой. Но до конца фестиваля еще два дня! Можно уж я доработаю тут? Вдруг приз какой получу!

— Пока домой вам рано, — покачал головой Аванесов. — Вы у нас ценный свидетель.