— Мы очень мало с тобой общаемся.

— Это тебе кажется. Ну, во-первых, я много общаюсь на работе и устаю от общения, во-вторых, ты просто засиделась дома, устала от домашних обязанностей. Тебе стало скучно, и теперь ты достаешь меня. Может, тебе пойти работать? Давай мы купим вам с Фридой косметический кабинет, начни издавать гламурный журнал, пойди на курсы кройки и шитья, наконец. Организуй себе развлечение и не доставай меня, пожалуйста.

— Хорошо, я подумаю. — И Соня решила посоветоваться с сестрой. Она где-то читала, что жена должна быть всегда интересна мужу, и если для этого надо идти работать, она готова попробовать. Но Фрида не поддержала идею сестры.

— Ты что, обалдела?! Какой журнал? Зачем тебе это?

— Мне кажется, что женщина должна заниматься не только домом, но и иметь какие-то другие интересы.

— Я домом не занимаюсь, это делает моя помощница. Готовит кухарка. Я иногда гуляю с дочерью, остальное время у меня занято: парикмахерская, косметический салон, кофе с подругами. К тебе тоже в гости забегаю.

— Фрида, может, нам все-таки попробовать чем-то заняться? Мне одной страшновато, вдвоем будет легче.

— Нет, я в этом участвовать не буду, мне действительно некогда, поверь. Каждый день расписан. Мне кажется, у тебя горе от ума. Как тебе это вообще в голову пришло?

— Мне Марк посоветовал.

— Марк?! Он сказал тебе эту глупость? Наверное, он просто хочет, чтобы ты не приставала к нему со своими проблемами. Он генеральный директор, у него дни расписаны на год вперед. Кстати, ему по статусу положено любовницу иметь! Ты не знаешь, у Марка есть любовница?

— Фрида, ты опять говоришь гадости. Я тебе про одно, а ты мне про другое.

— Не переживай, сестренка, наша мама всю жизнь терпела любовниц отца. Ты тоже будешь терпеть. Или что, набьешь Марку морду? — Фрида захохотала. — Ты все-таки непроходимая тупица, Сонька! Как Марк мог жениться на тебе?!

— Оставь меня в покое. Оставь в покое Марка!

— Ну, если только он этого захочет, — многозначительно сказала Фрида, и Соня не поняла, что значат ее слова, — обычная провокация сестры или за этим что-то стоит. Фрида умела портить настроение, и делала это с удовольствием.

Ну не любил Руслан журналистов. Кому-то из его коллег нравилось давать интервью, любоваться своими фотографиями в газете и считать это частью своей профессиональной деятельности. Аванесов речи не любил, предпочитая сосредотачиваться на расследовании. Он вообще терялся при большом скоплении людей, а здесь — полный зал журналистов. Журналисты, по его представлению, были непредсказуемы, как стихийное бедствие. Они трактовали сказанное по-своему, добавляя не только эмоции, но и факты, взятые с потолка, и делая при этом свои выводы. Все это мешало следствию. В своей нелюбви к пишущим людям он был не одинок. Когда-то он читал, что его любимый писатель Эрнест Хемингуэй тоже не любил журналистов, и осознание этого грело следователю душу. История об этом была проста и поучительна. Когда-то испанский журналист спросил у Хемингуэя, действительно ли он собирается в Москву. Любитель корриды, писатель пошутил: поеду с удовольствием, если они там устроят бой быков!

На следующий день газета вышла с заголовком: «Условием своей поездки в Советский Союз Хемингуэй ставит проведение в Москве боя быков».

Следователь Руслан Аванесов был далек от аналогий с великими, но имел свои, проверенные временем приметы. Если в деле замешана журналистка, жди беды. Он чувствовал, что она что-то скрывает, недоговаривает, хотя девчонка была ему симпатична: умненькая, смышленая, но от таких жди собственной позиции, мнения, что Руслану было совсем не надо.

Журналист Сорнева своей энергетикой, упрямством напомнила ему Серафиму, нынешнюю супругу, отношения с которой начались как раз с происшествия[1]. Симе он был благодарен: после смерти любимой Нелли он словно выключился из общей жизни и жил только работой. Серафима сделала невозможное: он снова стал чувствовать запах, цвет жизни, ощущать себя нужным. Сегодня у него есть семья, и он ничего не хочет менять.

Он не поверил девчонке — не может она не знать Бельстона, значит, есть какие-то общие знакомые, контакты, которые и спровоцировали не состоявшуюся встречу. Просто название для газетной статьи: «Встреча, которая не состоялась»! Журналистка явно напишет материал в свою газетку, да еще сопроводит свое эксклюзивное фото остроумной подписью. Аванесов за это фото получит нагоняй, начальник не будет сдерживать эмоций:

— Ты мне объясни, мать твою, как фотографии с места происшествия попали в Интернет?! У тебя что там, проходной двор? Гони к черту всех журналистов, отсекай их!

Никаких возражений Аванесова начальство слушать не пожелает, тем более про какой-то фестиваль, где собралась, окопалась, целая сотня представителей этой профессии. Он не может взять и прикрыть это мероприятие, не имеет права, нет у него для этого полномочий. Если на одну единицу площади приходится большое количество журналистов, это тоже для Аванесова было плохой приметой. У него возникало ощущение, что они заглядывают к нему через плечо, во все замочные скважины всех дверей, а следствие любит тишину, поэтому ему сейчас так нервозно и непривычно.

Ему бы разговорить журналистку, расположить к себе, ведь преступник мог ее видеть, и непонятно, как он себя поведет. Девушка нужна ему как партнер, соратник, а он повел себя неправильно, начал нападать, вот и получил от нее по полной программе. Пока он возьмет тайм-аут, а вместе с ним и подписку о невыезде, чтобы она не вздумала уехать. Он набрал телефон больницы.

— Нет, Марк Александрович еще не пришел в себя. Делается все возможное.

Эта была еще одна примета следователя Аванесова: если пострадавший не приходит в себя в этот же день, дальше появляется большой, нарастающий ком проблем. Хорошо, он будет ждать, он умеет ждать, но что такого мог сделать этот авиакороль, чтоб его кто-то треснул от души по голове кочергой? Эксперты сказали об этом уверенно, да и кочерга со следами крови валялась рядом с креслом, отпечатки были тщательно стерты, но поскольку кочерга была брошена, Руслан сделал вывод, что журналистка явно спугнула преступника, и он спрятался за массивной зеленой шторой, которая висела в кабинете, и оттуда мог наблюдать за происходящим.

Информация, которую он только что получил про Марка Бельстона, тоже не предвещала ничего хорошего. Аванесов знал, что если в деле замешан высокопоставленный человек, то трудности нарастают в геометрической прогрессии. Скоро ему будет звонить начальник и рассказывать, что на него «давят сверху» и дело надо расследовать в кратчайшие сроки, надо определяться с подозреваемым и кого-то обязательно задержать, чтобы «общественность успокоилась». Аванесову сейчас нужны новые факты, новые свидетели, потому что без этого двинуться вперед невозможно.