— Я? — Данка совсем потерялась, она не знала что и думать. Может, он болен, а Сати забыла ее предупредить? — Я согласилась? Ты бредишь, Даниял?

— Ты могла отказаться, когда я приехал за тобой в университет, но ты не отказалась. Ты ездишь со мной в машине, ходишь на свидания, я нравлюсь тебе, ты этого даже не скрываешь. Почему ты теперь ломаешься, Дана?

«Ну да, не научилась пока прятаться, дура несчастная…» А Дан тем временм продолжал, и каждое слово хлестало по сердцу, оставляя длинные красные полосы:

— Если ты считаешь, что я недостаточно предложил тебе, прости, да, я виноват, я просто не успел, слишком сбежал… съехал, умом… — он защелкал пальцами, как всегда делал, когда не мог подобрать правильные слова. Европеец, блин…

— Сошел с ума, — обреченно подсказала Данка, не понимая, зачем слушает весь этот словесный поток, который лился прямо на нее, и она будто наяву ощущала, как покрывается грязной липкой коркой.

— Да, точно, я сошел с ума от тебя, Дана. Но я готов оплачивать твою учебу, жилье, скажи, что ты хочешь, я все куплю, — он снова наклонился к ней, разгоряченный, и она не сдержалась. Собственно говоря, даже не собиралась.

Размахнулась и от всего сердца приложилась ладошкой к небритой щеке, успев очень некстати отметить, какая она волнующе-покалывающая, и немедленно запихнув поглубже воспоминания, как он скользил этой восхитительной небритостью по ее лицу и шее.

И пока полностью охреневший Баграев потирал след от пощечины, глядя на Данку почерневшими  — от злости, конечно, а от чего же еще? — глазами, она вскочила, стащила с отопительных панелей еще влажную одежду и метнулась в коридор.

Данка добежала к двери и замешкалась, выглядывая свои ботинки, а вот что делать дальше, она представляла смутно. Выпрыгнуть в снег со штанами и пуховиком в руках? Глупо, а с другой стороны, не переодеваться же ей в коридоре. И больше ничего не успела подумать, в коридор влетел Даниял, уже в свитере, и толкнул ее к стене, уперевшись руками по обе стороны.

— Куда ты собралась, сумасшедшая, отсюда ничем не уедешь. Я вызову тебе такси или отвезу.

— Дай мне уйти, Даниял, пожалуйста… — она вжалась в стенку, отвернувшись, чтобы не видеть пылающих прямо у ее лица глаз. — Я не поеду с тобой, и такси я сама вызову.

— Дана, посмотри на меня, — его голос вдруг изменился, оттуда исчезли сухие холодные нотки, что так терзали ее сердце. — Ты что, меня боишься?

Она молчала, глядя в сторону, сердце билось гулко и медленно, пульсируя в висках. Мужской парфюм Данияла по-прежнему дразнил и обволакивал, но она не поддавалась, ногтями впиваясь в одежду, которую держала в руках.

Внезапно пахнущие этим же парфумом пальцы взяли ее за подбородок и очень осторожно повернули обратно. Даниял смотрел на нее так, что Данка  с трудом удержалась от удивленного возгласа — ошеломленно, пристально и… виновато? Может, все же, больной?

— Дана, ты… virgin[1]? — он снова подыскивал слово. Но она поняла сразу.

Девственница. Ну конечно, выходит он решил, — уж неизвестно в силу каких причин,  возможно, благодаря ее подработке, — что Данка женщина искушенная и опытная? А если бы это было так, она была просто обязана уступить?

Конечно, Дана делилась с подругой, но Сатима точно не стала бы обсуждать ее ни с братом, ни с другом брата, значит, он действительно не знал. Даниял напряженно вглядывался в ее лицо, и ей вдруг стало совсем обидно — меньше всего хотелось обсуждать вопросы собственной физиологии с чужим — а он ей определенно чужой — мужчиной. Даже не обидно, а унизительно.

Она выпустила одежду из рук, закрыла лицо и разревелась. Из-за своей наивности и глупости, из-за того, что размечталась о светлом чувстве Данияла, а оно оказалось очень приземленным и основанным исключительно на инстинктах. Как там говорила Оля? Красивый мужчина с нормальной эрекцией?

В ее случае с более чем нормальной, Данка еще помнила каменный бугор, которым упирался в нее Даниял. Как же она так глупо подставилась? Сколько раз они с Сати обсуждали близкие отношения, и поруга очень деликатно пыталась показать ей, что женщины часто сами дают повод мужчинам относиться к ним без должного уважения.

Далеко ходить не надо было, достаточно было посмотреть на некоторых их однокурсниц. А теперь и Данкина очередь пришла побыть падшей женщиной. Вот только она такой не была, и от этого становилось вдвойне обиднее и унизительнее.

— Дана, я спросил…

— Это тебя совершенно не касается, Даниял, — ответила она сквозь всхлипы, с удивлением обнаружив, что он говорит где-то совсем рядом. Отняла ладони и увидела, что он по-прежнему стоит, уперевшись руками в стену, заключив Данку в кольцо, а сам с закрытыми глазами упирается лбом в ту же стену почти возле ее лица.

— Касается, — сказал он хриплым голосом и чуть повернул голову, — теперь точно касается.

— Я хочу домой, — прошептала она, возвращая ладони обратно.

— Дана, — Баграев смотрел прямо перед собой, — если ты сейчас уйдешь, я останусь в своих глазах уродом, чуть не изнасиловавшим девушку, от которой уронил… бросил… головой…

— Потерял голову, — подсказала Данка, и он тогда посмотрел ей в глаза.

— Пожалуйста, Дана не уходи. Останься. Позволь мне хоть немного все исправить. Пускай вещи досушатся и поедем, может, твоя сестра к тому времени появится в сети.

Она долго всматривалась в его глаза, но ничего там не находила, кроме, пожалуй, страха. Он правда боится, что она уйдет?

— Хорошо, но в гостиную я больше не пойду, — кивнула Дана.

Даниял провел ее в кухню, а сам пошел развешивать одежду обратно.  Данка встала у окна — снова начинал идти снег. «Еще пару мешков нашли?»

Ее обняли сзади и развернули, а потом всю будто обволокло крепким мужским телом. Дан обнимал ее, прижавшись щекой к макушке, Данка попыталась дернуться, но он держал крепко.

— Давай так постоим, Дана, Даночка…

Данка прекратила свои попытки и какое-то время просто стояла, вдыхая его запах, смешанный с дорогим ароматом. Ей было тепло и хорошо в его объятиях, и он больше не позволял себе ничего лишнего. Только время от времени она чувствовала еле уловимые касания губ к волосам.

— Прости меня, Даночка, прости. Но я и подумать не мог, ты такая красивая, как куколка, я тебя когда первый раз увидел, чуть без речи не остался…

— Дара речи не лишился, — подсказала Дана, и прикосновения губ стали  слегка весомее. Чтобы удобнее было стоять, она обвила его талию руками, и ощутила под ладонями дрожь.

— Ты моя будешь, Дана, слышишь? Моя, — прошептал он ей на ухо, и Данка закрыла глаза.

Она чуть не уснула, стоя и держась за талию Данияла. Ему наверняка было неудобно, потому что приходилось поддерживать Данку, но он ничего не говорил, просто обнимал ее и дышал в макушку. Из полусна ее выдернул телефонный звонок.