— Я достала одежду, чтобы вы не сломали шею, балансируя на этих чертовых костылях, — сказала она, проходя через гостиную под убийственным взглядом Ангуса. — У раковины стоит табуретка, так что вы сможете побриться сидя. Там есть маленькое зеркало. — У двери она обернулась. — Ужин ровно в шесть. Не опаздывайте.

Мэгги закрыла за собой дверь, одернула кофту и расправила плечи. В коридоре, по пути в кухню, она почти физически почувствовала, как Эйлин Робертс одобрительно похлопала ее по спине.

— Нет, я не знал этого, миссис Боусэн. Вы все еще числитесь в списках на замену.

Большая серая кошка, развалившись на письменном столе, принялась играть скрученным телефонным шнуром, отвлекая его внимание от разговора.

— Должно быть, это замечательно. — Алек улыбнулся, слушая восторженный рассказ своей телефонной собеседницы о том, что она недавно удочерила новорожденную девочку. — Не сомневаюсь, что она очень мила. Это она там плачет? Да? Тогда я вас больше не задерживаю. Мои поздравления… Нет-нет, не беспокойтесь, я найду кого-нибудь еще. Занимайтесь воспитанием девочки. Да, я позвоню… Всего доброго.

Он буквально бросил трубку на телефон, заставив кошку вздрогнуть.

— И что мне теперь делать, Мелвин?

Кошка зевнула, выказывая полное пренебрежение к проблемам хозяина.

Алек тяжело вздохнул. Если бы речь шла об одном-двух днях, можно было бы подыскать няню для крошки. Но на более длительный период необходимо найти преподавателя, не связанного заботами о маленьком ребенке. Впрочем, он все равно ничего не сможет сделать до понедельника. Придется просмотреть списки замещающих из педагогического состава других школ в соседних городках.

Он вытащил живой пушистый ком из-под лампы — прочь со стопки сочинений, которые ему предстоит проверить. За оконным стеклом плавно кружились снежинки. Алек читал сочинения, обводил кружком орфографические ошибки, подчеркивал пунктуационные, отмечал особенно удачные (что встречалось не часто) мысли. Одно из сочинений содержало целые куски, списанные из учебника. Ставя красной ручкой неудовлетворительную оценку, Алек улыбнулся. Те ученики, что были настолько глупы, что пытались проделать подобный фокус, обычно получали возможность исправиться, и редко кто из них повторял промах. Были, правда, и те, кто тоже использовал учебник, вместо того чтобы прочитать книгу, но они, по крайней мере, пытались придать своим сочинениям хоть какое-то подобие оригинальности. Эти дети вызывали у Алека невольное восхищение их умением подстраиваться к требованиям системы, но никогда не получали за свои работы хороших оценок. Да, они научатся приспосабливаться к жизни. Но когда-нибудь поймут, что умение выжить — это еще не все, и, возможно, захотят прочесть что-нибудь более длинное, чем пятьдесят страниц учебника. Может быть, даже «Моби Дик» или «Сагу о Форсайтах».

Во всяком случае, Алек на это надеялся.

Когда он дошел до десятой работы, у него заболели глаза. Приподняв очки, он потер веки и зевнул. Потом подошел к окну, которое выходило на гостиницу и на окно в комнате Гвин под самой крышей. Слабый свет пробивался сквозь тюлевые шторы, освещая медленно падающие снежинки. Время от времени за окном мелькал силуэт Гвин. Чем она там занимается? Наверное, распаковывает вещи.

Что это с ним происходит? Когда он в последний раз молча стоял и смотрел в окно, пытаясь понять, что делает женщина? Нелепое занятие. Особенно если эта женщина — Гвин. Худая как щепка, сумасбродная, упрямая Гвин. Конечно, он любит ее, переживает за нее и, вероятно, не пощадит для нее жизни, однако все это потому, что они — одна семья.

Но сейчас происходит нечто совсем другое. С того мгновения, как он увидел сегодня ее глаза… О нет! Он не пойдет снова по этому скользкому пути. Ему знакомы такие признаки. Однажды поддался — и все кончилось разводом.

Он поступил нечестно по отношению к Саре, женясь на ней. Алек до сих пор не понимал, почему сделал это. Видимо, просто пришел к выводу, что женитьба — следующий логический шаг в его жизни, а Сара показалась ему вполне подходящей кандидатурой на роль жены. Она ему нравилась, он был заботливым мужем и, насколько мог судить по ее реакции, неплохим любовником. Но она не была ему нужна. Подсознательно он относился к ней как к какой-нибудь забавной электронной штучке — временами полезной, но не необходимой. Он был потрясен, когда заметил, что редко вспоминает о жене, когда той нет рядом.

К несчастью, Сара тоже заметила его отношение к себе. И решила, что заслуживает лучшего. Алек согласился. Развод был безболезненным, насколько это вообще возможно, и каждый из них пошел своим путем без затаенной обиды. В сентябре, на день его рождения, она прислала ему поздравительную открытку из Чикаго, в которой сообщила, что в феврале выходит замуж за врача, она счастлива и надеется, что он тоже.

Алек не испытывал ни сожалений, ни ревности, ни разочарования. Этот недолгий брак показал ему, что он слишком поглощен собой, чтобы быть хорошим мужем. Он мог заботиться о других, но ему самому никто не был нужен по-настоящему. Брак создает сложности, а Алек сложностей не любил. Он ценил во всем порядок, предсказуемость, однозначность. Брак не укладывался в эти рамки. Любовь тоже. И женщины. Он решил для себя, что ему не нужна подруга, и это позволяло Алеку чувствовать себя спокойно в последние два года. Он был уверен, что сохранит приверженность к холостяцкой жизни. Это было частью его менталитета, может быть, даже имело генетическую природу, как цвет глаз и волос.

Стоп! Если неспособность создать реальные взаимоотношения присуща ему от рождения, то почему он стоит здесь и пытается убедить себя в этом? И смотрит при этом на окно девушки, которая в любом случае совершенно не подходит ему. Девушки, которая, вероятно, громко рассмеется, узнав, что его влечет к ней.

— Ну это уж слишком, — пробормотал Алек себе под нос и взъерошил рукой волосы.

Влечение? Абсурд. Он просто думает о ней, вот и все. Это совершенно нормально, учитывая, что она близкий ему человек и они так давно не виделись. И потом, он так давно — как это говорят? — не был с женщиной. Возможно, он скучный человек, но он живой человек. Все еще живой. Да, несколько гормонов сорвались с якоря и дрейфуют у него в крови. Вопрос в том, куда они дрейфуют. Ведь если вам нужен пример для иллюстрации таких слов, как неорганизованность, непредсказуемость, сумасбродство, — познакомьтесь с Гвинет Робертс.

Он засунул руки в карманы и заставил себя отвернуться от окна. Перед ним были книги, ряд за рядом выстроившиеся на полках. В идеальном порядке. Слишком идеальном…

Ему тридцать лет. У него есть все, что он хочет. Он может поехать, куда ему вздумается, может даже защитить диссертацию по английской литературе девятнадцатого века, может преподавать в колледже, может писать статьи.

Все слишком однозначно. И все предсказуемо. Он умрет одиноким чахлым стариком, упадет лицом на письменный стол, и стопки пыльных книг будут единственными свидетелями его кончины. Стопки книг и толстая перекормленная кошка.