В последующие две недели Людмила на правах соседки зачастила к Татьяне Кочиной. То тертую скорлупу для грядок приносила, то блинов, то домашнего квасу. Таню она заставала за компьютером, отрывала ее от дел и начинала разговор о местных новостях. Таня с трудом отрывалась от диссертации, улыбалась, благодарила за гостинцы, кивала в ответ, но разговор почти не поддерживала и ответных визитов не делала.

– Мне, ты же понимаешь, от них ничего не надо, – пожаловалась Людмила мужу, – но как-то не по-людски. Ни сами не зайдут, ни у них посидеть, поговорить. Чего тогда приходили с конфетами?

Людмила мысленно сравнивала свои визиты, например, к бабе Ире или Лариске. В этих случаях, придя на минуточку, Людмила оставалась обычно у них до вечера. Хозяйки бросали свои дела, иногда доставали наливочку, иногда гоняли чаи и разговаривали, разговаривали. Батенин, мысленно насмехаясь над неумехой-женой, решил тоже предпринять попытку сблизиться с соседями. Он принес водку, копченую утку, домашние соленья, попытался разговорить Олега Петровича Кочина, научить его ставить на реке сеть, коптить рыбу и забивать поросенка. Кочин пил мало, слушал невнимательно и постоянно отвлекался на телефонные разговоры. Олег Петрович только осваивался в Москве, и все его мысли были заняты производственными проблемами. Батенин догадывался, что мысли нового соседа далеко, но с упорством старался превратить вежливую встречу в горячие дружеские посиделки. Все старания его заканчивались крахом. Вообще, завидев соседей на своем пороге, Кочины широко улыбались, приглашали в дом, но вели себя так, как будто им обоим «приспичило», как выразился Батенин-старший, и надо срочно бежать, а гости мешают.

– Плюнь, порядки у них такие. Не наши, не московские, а как там у них принято, в этом Красноярске, – бог знает, – сказал жене Батенин-старший и добавил ворчливо: – Хотя теперь у нас живут, могли бы и приспособиться.

– Да, действительно, ну и что, что приезжие, сговорчивее могли бы быть, – соглашалась Людмила.

После таких разговоров Батенины начинали искать в соседях недостатки. Получалось, что Кочины люди вроде бы и неплохие, но жадные, скрытные и недушевные. Олег Петрович с женой, не догадываясь обо всем этом, по-прежнему радостно здоровались по утрам, весело махали руками, проезжая мимо на велосипедах, и пытались шутить, используя «общие» выражения. Но Батенины решили, что надо показать гордость и что с ними так высокомерно обращаться не стоит. В разгар созревания огурцов и прочей ботвы Батенин-старший без предупреждения перекрыл Кочиным воду на огород. Те сначала удивились, потом расстроились, потом сказали бодро: «Плевать!» – стали таскать воду из-под крана на кухне.

– Тань, я сейчас «въеду» во все дела и организую независимое водоснабжение. Потерпи. И плюнь ты на этот огород! В магазине все купим.

Татьяна Кочина на огород не плюнула, таскала воду и как-то даже обрадовалась такому демаршу соседей. Ей казалось, что вслед за этим наступит полное охлаждение и стороны впредь ограничатся дежурными приветствиями. И появится у Кочиных возможность заниматься своими делами целый день напролет. Татьяна хорошо относилась к соседям, но они всей семьей жили в таком напряженном ритме, что просто разговаривать на свободные темы не получалось.

– Небось надорвались, – с удовольствием заметил Батенин, – теперь будут понимать, что такое соседи.

Выйдя за ворота, он передвинул мусорный бак на двадцать сантиметров влево, ближе к соседским воротам. Ему хотелось дождаться момента, когда Кочины будут уезжать. Батенин уже предвкушал, какие лица у них будут. Через десять минут открылись ворота, выехала небольшая машина, из которой выглядывало приветливое лицо Татьяны Кочиной:

– Привет, сосед! – проговорила она и замахала руками, как будто Батенин был самым дорогим для нее человеком на земле.

Батенин, с нетерпением ожидавший небольшой соседской склоки, оторопел и неожиданно для себя тоже сделал детский жест ладошкой.

– Придурошные они какие-то, – поделился он с женой впечатлением от утренней встречи.

Людмила не покидала свой наблюдательный пункт у окна:

– Дочку привезли свою. И собаку. Девочка симпатичная. Собака дурная. Носится как оглашенная.

– Да? – произнес Батенин. – Главное, чтобы шуму не было, мы ведь с тобой шум, Люда, не любим?

В следующий месяц вся энергия Батенина была направлена на контроль за соблюдением норм общежития. Он заставил Кочиных загнать мусорный бак во двор, запретил Але играть рядом со своим забором: «Мы его только прошлым летом поставили, а она, вон, мяч баскетбольный швыряет».

– Это обычный мяч. Он легкий. А она – маленькая девочка, – попробовал мягко урезонить соседа Кочин.

– Не важно, забор стучит! – угрюмо повторил Батенин.

– Послушайте, сосед, зачем ссориться?! Дети вместе подрастать будут, дружить, – увещевал Олег Петрович.

Но Батенин слушать его не хотел и продолжал придираться к Кочиным. Он стучал в калитку, когда ночью раздавался громкий детский смех, жаловался, что кто-то вытоптал цветы у забора, и возмущался лаем собаки. Собака у Кочиных была спокойной, иногда только позволяла себе шуметь. И Татьяна, и Олег Петрович были людьми терпеливыми. Они внимательно слушали Батенина, иногда пытались вежливо спорить, но все же большую часть просьб выполняли. А больше всего бесило пришедшего с очередной претензией Батенина, что они встречали широкой сердечной улыбкой и так же прощались.

Градус соседских отношений, несмотря ни на какие провокации, Кочины держали стабильно на отметке девятнадцать градусов по Цельсию. То есть не ледяной холод и не испепеляющий зной, а постоянная комфортная температура. Весь же смысл существования Батенина свелся к тому, чтобы наконец вывести бывших красноярцев из себя. Его почему-то в соседях злили доброжелательность, всякое отсутствие мстительности и готовность пойти навстречу. Эти их качества были для него со знаком минус – он в них распознал щит, который не позволял ему, Батенину, сблизиться с ними и пользоваться их вниманием, когда заблагорассудится. А нежелание идти на конфликт (из-за чего Батенин не мог отвести душу, устроив громкую ругань) он счел и вовсе личным оскорблением – по всему выходило, что всерьез его не воспринимают.

– Плюнь, – теперь Людмила говорила мужу, – что ты к ним прицепился? Видишь – непрошибаемые.

– Нет непрошибаемых, – ответил ей муж и пошел к соседям требовать, чтобы их дочка Аля играла где-нибудь у реки, потому что шум мешает его нервным сыновьям и песок летит в окна. Татьяна Кочина, выслушав Батенина, покачала грустно головой и ответила:

– Хорошо, как получится.

Провожала она соседа, лучезарно улыбаясь. Татьяна прекрасно понимала, что никогда не отпустит дочку к реке. «Господи, что за характер!» – думала она про Батенина, а мужу сказала:

– Что-то мне подсказывает, что связываться с ним не надо. Противный человек. Он все равно не угомонится. Надо его игнорировать.

– Игнорировать так игнорировать, – произнес Олег Петрович, погруженный в документы и расчеты.