Елена разрешила заместителям двигаться.

2 тени стали подбираться к первой женской фигуре.

Они явно хотели на нее наброситься. Она легла, закрыв голову руками. Один из заместителей, изображавших угрожающую тень, встал над ней так, что стало понятно – речь идет о насилии.

Елена подняла еще одну заместительницу и сказала: «Ты – Ника». И с этими словами ввела ее в поле расстановки.

Моя заместительница подошла сначала к монаху, глядя на него, произнесла «Пожалуйста…» и обняла его. Он мягко снял ее руки и сказал ей: «Я не могу тебе помочь, но есть место, где ты можешь помочь себе сама. Горы»

Тогда моя заместительница подошла к лежавшей женщине из сна, стала рядом с ней на колени, а потом легла рядом и обняла ее.

Человек, «от которого зависела судьба женщины из сна», подошел к моей заместительнице и попытался ее приподнять, но она со злостью отвела его руки и произнесла очень отчетливо: «Мое место здесь».

Елена повернулась ко мне и сказала: «Смотри. Твоя заместительница выбрала смерть».

Елена спросила агрессивную мужскую фигуру, что ей хочется сделать теперь?

И тогда этот мужчина-насильник лег рядом со своей жертвой, и они обнялись.

Он сказал: «Теперь хорошо. А тогда была война, все так поступали». При этих словах моя заместительница встала, сжав кулаки, и стала пристально смотреть на этих двух обнявшихся лежащих.

Человек, от которого зависела судьба, снова попытался увести мою заместительницу.

Но она не хотела уходить и говорила: «Все мое внимание там. Слишком несправедливо. Эта женщина не виновата так сильно, чтобы кончить так плохо. Во всем виноват он». И она показала на монаха.

«Моя бабушка» подошла к ней и обняла ее сзади.

Моя заместительница заплакала и произнесла: «Я очень виновата, ведь я могла просто уехать, но почему-то осталась…»

Стало понятно, что она отождествляет себя с лежащей женщиной.

– Мы не знаем точно, что случилось, – произнесла Елена, – но по всей вероятности, это произошло во время войны. Когда речь идет о жизни и смерти, события, в которых совершается несправедливость, сами соединяют жертв и преступников, хотят они этого или нет. Связь осуществляется независимо от личной вины или ответственности. Если эту связь не признают – а это, конечно, трудно сделать самим жертвам и агрессорам и их непосредственным потомкам, – тогда коллективное бессознательное принуждает рожденных позже членов семьи замещать исключенных жертв и преступников, которых вытеснили из сознательных воспоминаний, и еще раз продолжить их судьбу своей собственной жизнью. Как будто это единственный путь, который может привести к примирению между жертвами и преступниками. Но иногда это может происходить не с прямыми кровными родственниками участников трагедии, а с их инкарнациями.

Вот в таком узле, судя по всему, ты и оказалась, – добавила она, обращаясь ко мне. – По крайней мере, мы на это посмотрели.

Все эти слова про уравновешивающую справедливость вызывали во мне протест. По-моему, если человек совершил преступление, то нечего сваливать ответственность на жертву и на обстоятельство. Так все что угодно можно оправдать. Получается, что через годы уже не важно, кто прав, кто виноват, – все равно все умерли и лежат в сырой земле. И потомки не должны ненавидеть убийц и сожалеть о погибших? Иначе их жизнь, как Елена вещает, не сложится и будут сниться кошмары? Так и холокост можно оправдать. Нет, не пойду я больше на эти расстановки, как-то там мутно насчет добра и зла… А вот в горы поехать – идея заманчивая.

Майские праздники приближались, а мне не с кем и некуда было поехать. Пока длилась вся эта история, поклонники тихо сгинули за ненадобностью. Несчастная любовь располагает к размышлениям, и я решила рвануть куда-нибудь очень далеко, для того чтобы подумать как следует, от чего это все со мной произошло.

Я залезла в Интернет в поисках турагентства, которое отправляет страждущих в Непал или откуда там еще горы растут. Нигде – ничего, весь Тибет заказан на полгода вперед. Поздно я спохватилась. И тут в одном диковинном месте, у которого, судя по всему, даже лицензии туроператорской нет, «Свободный ветер» называется, мне и говорят, что одна вакансия только что освободилось, но на нее уже 3 претендента. До того это было похоже на дешевую разводку, что я сразу начала возмущаться. «Аукцион, – говорю, – мы устраивать не будем. А если место окончательно освободится, то вот вам мой мобильный, звоните, дорогие».

Через два дня действительно перезванивают со словами: «Место ваше, только вначале денег занесите». От этого сразу повеяло чем-то таким родным, наивным и хамским, что я была полностью обезоружена.

«А у нас завтра как раз собрание группы будет – приходите», – сказал человек на том конце провода и поспешил отключиться, видимо, чтобы я не передумала.

На следующий день я конечно же опоздала на их собрание. Пробки. Прихожу в офис «Свободного ветра», отдаю деньги и паспорт, а они переводят взгляд с документов на меня и обратно на документы, и челюсти у них отвисают.

«Как это, – говорят они, – у нас уже в группе есть человек с такой фамилией. Недавно от нас в Чили ездил. Это родственник ваш?»

Боже мой, тут я понимаю, что попала как раз в ту самую фирму, которая возит мою любовь по разным уголкам планеты. Это он вместе с моим однофамильцем в Чили ездил в одной группе.

«Так, – говорю, – а Вадим Покровский, случайно, на Тибет не едет с нами?»

«А как же, едет обязательно, – радостно отвечают они. – А вы что, с ним знакомы? Он у нас – почетный клиент».

Я, с одной-то стороны, конечно, рада до соплей, что вместе с Вадькой поедем, а с другой – возникает у меня такое странное ощущение обреченности. Третий голос. Я понимаю, что так не бывает, мистика… И мне начинает казаться, что решения не я сама принимаю, а кто-то за меня… Как будто меня ведут и нет возможности соскочить, выплыть из потока заранее организованных событий…

А впрочем, зачем так сильно нервничать? Только дураки считают, что в жизни бывают случайности. Вот и я раньше тоже так думала. Та самая сосулька, которая дожидается хорошего человека, никогда, однако, не дотянется до человека благоразумного, сторонящегося ранней весной домов с их ненадежными крышами и карнизами и поэтому жмущегося к краешку тротуара. Его, наоборот, заденет зеркалом троллейбус, после чего он, поскользнувшись, попадет под колеса не успевшей затормозить «газели». Но если «газель» все же затормозит вовремя, то ничто не помешает нашему лоховатому герою вслед за тем съесть на улице пирожок с хрустящей корочкой. Ну а что бывает с теми, кто ест на улице пирожки немытыми руками, вас мама предупреждала? Меня тоже. И ведь была права.

Но почему, почему все это так происходит? Почему женщина, спасшаяся из разрушенного небоскреба 11 сентября, погибла совсем скоро в рухнувшем авиалайнере, а другая женщина, опоздавшая на этот самолет, через неделю погибла в автокатастрофе, и все удивились и на какое-то время, может быть, даже испугались, а потом снова забыли. Что сделали эти женщины такого, почему им было не спастись? А я что кому плохого сделала? Почему мы боимся додумать дальше и останавливаемся на том, что от судеб защиты нет или что Аннушка уже разлила масло?