– Боже правый, дитя мое! Что такое с вами стряслось?

Хилари вздернула подбородок.

– Небольшая случайность, мэм, – ответила она, стараясь придать своему голосу спокойствие. – Я попала в грозу и… и упала с лошади.

Хилари сделала гостье реверанс со всем изяществом, на какое только была способна, отдавая себе отчет в том, что стоит прямо посреди лужицы грязной воды.

– Благодарю вас за визит. Насколько я понимаю, вы… э-э-э… знакомы с моей бывшей нанимательницей, мисс Толлингтон?

– О, милое создание! Конечно, я с ней знакома, ведь мы когда-то вместе учились в школе. Ха! Только представлю себе Клариссу в роли директрисы академии. – Глаза миссис Фаррингтон блеснули. – Знаете, в те годы мы очень любили проказничать. Ничего ужасного, так, обычные невинные шалости.

Ее слова немало удивили Хилари. Она привыкла смотреть на директрису академии для благородных девиц как на само воплощение благопристойности. Ей даже и в голову не могло прийти, что мисс Толлингтон в юности способна была подложить лягушку в постель учительнице или же макать косички соседок по парте в чернильницу.

Несмотря на озноб, Хилари ощутила прилив тепла при виде гостьи. Значит, мисс Толлингтон сдержала свое слово. Если бы только миссис Фаррингтон не откликнулась на просьбу подруги с такой готовностью…

Девушка в приливе беспокойства спрашивала себя, куда подевался лорд Давенпорт. Было бы слишком надеяться, что он просто взял и убрался восвояси.

– С вашей стороны так любезно приехать сюда, – проговорила она, от души протягивая руку гостье.

Если миссис Фаррингтон не смутил вид одежды Хилари, то маловероятно, чтобы ее могло остановить всеобщее предубеждение против ее семьи. В действительности, если бы она с самого начала не склонялась к тому, чтобы взять девушку под свою опеку, ее бы здесь просто не было.

– О да, как только Толли мне написала, мне сразу стало ясно, что я должна вам помочь, – произнесла миссис Фаррингтон, снимая перчатки и сжимая протянутую руку Хилари в своей. – В каком неприятном положении вы оказались. Я бы охотно помогла и самой Толли, но у нее слишком независимый характер, моя дорогая. – Она покачала головой, отчего ее блестящие тугие кудряшки встрепенулись. – Упряма, как мул. Уж кто-кто, а Толли всегда умела настоять на своем.

Когда Хилари пыталась представить себе даму, которой предстояло отвезти ее в Лондон, воображение рисовало ей гордую, высокомерную матрону средних лет, но уж никак не это воплощение жизнелюбия и слегка язвительного юмора. Внутри ее все так и закружилось в ликующем танце. Она взглянула на гостью с сияющей улыбкой на лице и тут же вспомнила о своих обязанностях хозяйки:

– Господи, и о чем я только думаю, держа вас здесь, в холле? Ходжинз, подайте, пожалуйста, чай в гостиной.

Хилари бросила беглый взгляд на топтавшегося на месте слугу. На его старческом лице одна гримаса сменяла другую, рот как-то странно задвигался. Девушка подкрепила свой приказ решительным кивком головы, надеясь, что хотя бы на этот раз Ходжинз сделает так, как ему было сказано, не вступая с ней в пререкания.

– Только не в гостиной, мисс, – пробормотал он.

Его ответ только подлил масла в огонь. Ходжинз слишком привык всегда поступать по-своему, а она могла показать миссис Фаррингтон, что не в состоянии справиться с собственным слугой.

– Разумеется, в гостиной, – произнесла она нетерпеливо. – Куда еще, скажите на милость, мы можем пойти?

По крайней мере гостиная находилась в относительно новой части дома и потому считалась безопасной. В старом крыле никто не мог предугадать, что его ждет, – крыша могла обрушиться в любой момент.

Хилари предпочла не обращать внимания на бормотание Ходжинза. Если в гостиной не убирали с тех пор, как она в последний раз приезжала домой, все равно уже ничего нельзя было исправить. По крайней мере миссис Фаррингтон, судя по всему, не придавала большого значения церемониям. Девушка испытывала такой прилив уверенности в себе, что чувствовала: она может поделиться с этой приятной миниатюрной дамой всем, чем угодно. Когда она рассказала ей о своих братьях, миссис Фаррингтон сразу же верно оценила положение.

– Я сама только что вернулась из академии, едва ли не минута в минуту, – обратилась Хилари к своей гостье, ведя ее под руку по коридору. – Поэтому боюсь, что не могу поручиться за состояние дома. Видите ли, Ротем-Грейндж по большей части холостяцкое жилище.

– Моя дорогая, у меня есть сыновья, и потому, уверяю вас, я все прекрасно понимаю, – ответила миссис Фаррингтон. – Они никогда не принимают меня в своей городской квартире, и, честное слово, я этому только рада.

Она хихикнула.

– Мужчины, даже самые лучшие из них, нуждаются в женщинах, чтобы те научили их приличным манерам.

Все лучше и лучше! Хилари была просто вне себя от радости. Клуб Олмака, еще недавно казавшийся ей таким далеким в заведении мисс Толлингтон, теперь, похоже, маячил где-то рядом с ней, в пределах досягаемости.

Но прежде чем она добралась до двойных дверей, которые вели в гостиную, Ходжинз проскользнул вперед, чтобы преградить ей путь, вытянув вперед руки. Его лицо выражало отчаянную мольбу.

– Поверьте мне, мисс, вам лучше не ходить туда.

Ему вторил взрыв визгливого женского смеха. Он доносился из-за закрытых дверей.

Ох.

Рассудок отказывался служить Хилари. Весь ее апломб разом покинул ее, и к тому же в самый неудачный для этого момент. Она просто не в состоянии была думать. Она прекрасно понимала, что означали эти крики, и все же не в состоянии была думать. Все, что ей приходило на ум, – это то, что ее братья устроили очередную оргию в гостиной, а единственная дама, от которой зависело ее будущее, стояла рядом с ней у дверей в эту гостиную, и…

Куда? Куда еще они могли пойти? Даже обваливающийся потолок был все же предпочтительнее того, что, как она подозревала, ожидало ее за этими раздвижными дверями, возле которых они стояли.

Почему, ну почему она не послушалась Ходжинза?

Видение Олмака, уже маячившее перед ней на горизонте, вдруг отступило обратно в ночную тень.

«Соберись с духом, Хилари. Ты гораздо сильнее, чем кажешься».

И снова визг, за которым последовало дружное хихиканье и взрыв грубого мужского смеха. Девушка отскочила от двери, метнула взгляд в сторону миссис Фаррингтон, чьи голубые глаза округлились от удивления, и пустилась в объяснения:

– Ох! Я и не знала, что мои братья воспользовались гостиной для… для репетиции пьесы. – Она с трудом выдавила из себя заведомую ложь, после чего добавила: – Странно, что вы не упомянули об этом раньше, Ходжинз.

Слуга закашлялся.

– Прошу прощения, мисс, но я пытался.

Пораженная миссис Фаррингтон с выражением крайнего недоумения смотрела на закрытую дверь.