Машина-труповозка уже в пути, она похитит солнечное лето.

— Приц свое дело знает, — сказал Мартинсон, и Валландер сразу вспомнил имя работника «скорой», которое выпало у него из головы.

Он подумал, что должен что-нибудь сказать.

— Что нам известно? — начал он неуверенно, словно каждое слово давалось ему с трудом. — Пожилой фермер, живущий уединенно, встает рано утром и обнаруживает у себя на рапсовом поле постороннюю женщину. Он окликает ее, говорит, чтобы она ушла, потому что не хочет, чтобы топтали рапс. Она прячется и появляется снова, и так раз за разом. Ближе к вечеру он звонит нам. На место выезжаю я, поскольку наш выездной патруль занят на автомобильной аварии. На самом деле я решил, что с фермера спрос невелик. Собрался уехать отсюда и связаться с социальной службой, потому что мне показалось, что у Саломонсона просто-напросто в голове все перепуталось. Вдруг на рапсовом поле снова появляется женщина. Я пытаюсь заговорить с ней, но она убегает. Затем она опрокидывает себе на голову канистру и, пропитавшись бензином, поджигает себя кончиком горящей сигареты. Остальное вы знаете. Она была одна, держала в руках канистру с бензином и покончила с собой.

Он резко замолчал, словно не знал, что еще он должен сказать. Через мгновение он продолжил.

— Кто она, мы не знаем, — сказал он. — Почему она убила себя, мы не знаем. Я могу дать достаточно подробное описание внешности. Но на этом все.

Анн-Бритт Хёглунд поставила на стол треснутые кофейные чашки из шкафа. Мартинсон вышел в сад помочиться. Когда он вернулся на кухню, Валландер продолжил свою неуверенную попытку подытожить все, что ему известно, и решить, как они будут действовать дальше.

— Нам надо выяснить, кто она, — продолжал он. — Это, конечно же, главное. Собственно, это единственное, что можно от нас потребовать. Надо проверить тех, кто в розыске. Я могу описать, как она выглядела. По-моему, она была смуглая, так что начать надо с тщательной проверки беженцев и лагерей переселенцев. Потом будем ждать, что скажут криминалисты.

— Во всяком случае, нам известно, что это не криминал, — сказал Хансон. — Так что наша задача — только установить личность.

— Откуда-то она здесь появилась, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — Пришла пешком? Приехала на велосипеде? Или на чем-то еще? Откуда у нее канистра с бензином? Вопросов хватает.

— Почему именно сюда? — сказал Мартинсон. — Почему она выбрала рапсовое поле Саломонсона? Его двор довольно далеко от главной дороги.

Вопросы повисли в воздухе. На кухню вошел Нурен и сказал, что приехали журналисты, которые хотели бы узнать, что произошло. Валландер почувствовал, что ему надо пройтись, и встал.

— Я поговорю с ними, — сказал он.

— Расскажи все как было, — сказал Хансон.

— А как я еще могу рассказать? — удивился Валландер.

Он вышел во двор и сразу узнал двух журналистов. Одна из них — молодая женщина, работавшая в газете «Истадс Аллеханда», другой — мужчина постарше из газеты «Арбетет».

— Похоже, что снимают фильм, — сказала женщина, кивнув на прожекторы в выгоревшем поле.

— Какой там фильм, — сказал Валландер.

Он рассказал о случившемся.

Женщина погибла при пожаре. Никаких подозрений на преступление нет. И поскольку они по-прежнему не знают, кто она, ему не хотелось бы пока давать более подробные комментарии.

— Можно сделать несколько фотографий? — спросил мужчина из «Арбетет».

— Снимайте, сколько вам угодно, — ответил Валландер. — Но вы должны фотографировать отсюда. В поле выходить не разрешается.

Журналисты удовольствовались этим и вскоре исчезли в своих машинах. Валландер собрался было вернуться на кухню, но увидел, что один из экспертов, ползавших по полю, помахал ему. Валландер пошел ему навстречу. Он избегал смотреть на останки женщины с воздетыми кверху руками. К нему направлялся Свен Нюберг, человек ворчливый, но признанный мастер своего дела. Они остановились у крайней точки, куда достигали лучи прожекторов. Легкий ветерок с моря овевал выгоревшее рапсовое поле.

— Кажется, мы кое-что нашли, — сказал Свен Нюберг.

В руке у него был полиэтиленовый пакет, который он отдал Валландеру. Тот сделал несколько шагов в сторону одного из прожекторов. В пакете лежало маленькое золотое украшение.

— Здесь есть надпись, — сказал Свен Нюберг. — Буквы Д.М.С. Это образок с изображением мадонны.

— А почему он не расплавился? — спросил Валландер.

— Пожар на пашне не доходит до температуры, при которой плавятся золотые украшения, — ответил Свен Нюберг. Голос у него был усталый.

— Это как раз то, что нам нужно, — сказал Валландер. — Кто она, мы не знаем, но теперь у нас хотя бы есть какие-то инициалы.

— Скоро мы ее увезем, — сказал Свен Нюберг и кивнул в сторону черной машины-труповозки, стоявшей в ожидании у поля.

— Что с телом? — осторожно спросил Валландер.

Нюберг пожал плечами.

— Может быть, по зубам можно будет что-нибудь определить. Патологоанатомы у нас опытные. Можно будет узнать, сколько ей лет. На основании новой генетической экспертизы они могут также сказать тебе, родилась ли она здесь, в шведской семье, или приехала откуда-нибудь еще.

— На кухне есть кофе, — сказал Валландер.

— Лучше не надо, — ответил Нюберг. — Я хочу закончить как можно быстрее. Завтра рано утром нам предстоит прочесать всю пашню. Поскольку состава преступления нет, это может подождать до утра.

Валландер вернулся на кухню. Он положил на стол пакет с украшением.

— Теперь у нас есть, с чего начать, — сказал он. — Образок с изображением мадонны. И надпись из букв Д.М.С. Теперь предлагаю разъехаться по домам. Я еще немного задержусь.

— Завтра в девять, — сказал Хансон и встал.

— Интересно, кто она, — сказал Мартинсон. — Состав преступления отсутствует, но все-таки это убийство. Ведь она убила саму себя.

Валландер кивнул.

— Убить себя и совершить самоубийство — это не всегда одно и то же. Ты это хотел сказать?

— Да, — сказал Мартинсон. — Но это всего лишь мое личное мнение. Шведское лето слишком прекрасно и коротко, чтобы его омрачали такие ужасные происшествия.

Мартинсон вышел во двор. Анн-Бритт Хёглунд осталась на кухне.

— Слава Богу, что я этого не видела, — сказала она. — Представляю, что ты сейчас чувствуешь.

Валландер промолчал.

— Увидимся завтра, — сказал он.

Когда машины разъехались, он уселся на ступеньках крыльца. Прожектора словно бы освещали пустынную сцену, где продолжалось представление, единственным зрителем которого был он.

Подул ветер. Этим летом все с нетерпением ждали настоящего тепла, но воздух был напитан прохладой. Валландер почувствовал, что замерз, пока сидел на лестнице. Он каждой клеточкой ощущал, как сильно стосковался по теплу. Скорее бы уж наступило настоящее лето!