Стены кабинета, затянутые тяжелым бархатом, казалось, съедали любые звуки. При этом в помещении было на удивление свежо — видимо, имелась хитро устроенная вентиляция. Половой мигом расставил перед господами набор холодных закусок, запотевший графинчик с крымской мадерой и тут же испарился.

Андрей наполнил пузатые рюмки янтарной жидкостью, отсверкивающей в мягком полусвете живым золотом.

— Ну, со свиданьицем, дружище Давыдов! — Они чокнулись, пригубили душистое вино.

— «Стукнем чашу с чашей дружно, нынче пить еще досужно», — вспомнил Денис прадедовы стихи и очень удивился, когда Голицын продолжил строфу:

— «Завтра трубы затрубят, завтра громы загремят…» Да-а, не приведи Господь. Сколько же мы с тобой не виделись?

— Да, считай, с самой Академии, — хмыкнул Денис, принимаясь за телятину с хреном и малосольными огурчиками.

— И вот надо же, где угораздило свидеться! — Андрей взялся за заливное из судака.

— Так ведь меня после курса сразу в Осведомительное агентство[2]направили, а потом — в Маньчжурию, японцев шерстить.

— А меня поначалу в Особый департамент[3]определили, на оперативную работу…

— А нынче?

— Нынче, брат, я на особой службе! — Голицын снова поднял рюмку. — Давай-ка за нас, за офицерский корпус, за незримых сторожевых псов государя нашего и Отчизны!

Выпили до дна. Давыдов даже крякнул: хороша мадерца, давненько такой не пил!

— А что все-таки за дело, о котором ты хотел поговорить со мной? — кивнул Андрею.

— Ага, запомнил. Хорошо. Что ты знаешь об организации под названием СОВА?

— Почти ничего. Кажется, это что-то вроде специального подразделения для охраны высших должностных лиц империи?..

— Ну, и это тоже… СОВА — Служба охраны высшей администрации — особое ведомство. Оно образовано по личному распоряжению Его Величества вскоре после известного покушения на премьер-министра Столыпина в Киеве. Можно сказать, это злодейство стало последней каплей, переполнившей чашу терпения государя. Террор нужно было остановить во что бы то ни стало. А главное, докопаться до его корней. До тех, кто заказывает эту «похоронную музыку». И скоро это стало даже не второй, а первой и главной нашей задачей. Понял, чем занимается СОВА?

— Значит, ты теперь «совенок»? — прищурился Денис и потянулся за графином. — Охраняешь или выслеживаешь?

— В основном — второе. — Андрей подвинул ему свою рюмку, сам же достал из кармана крошечную коробочку, раскрыл и выставил на стол. Там на бархатной подушечке величиной чуть побольше мундирной пуговицы лежал значок — сова из темно-красной эмали с мелкой бриллиантовой россыпью вокруг глаз.

— И что, все у вас такое носят?

— Носят?! Да я понятия не имею, куда это приспособить. На виду — нельзя, я не барышня и не кокотка. А мы тогда от сознания собственной значимости и великой незримой власти словно одурели, сговорились, заказали себе эти штуки. Благодарение Богу, что денег не хватило — нашей дурости стало бы и на то, чтобы заказать эмалевых сов в натуральную величину.

Давыдов усмехнулся, язвительность товарища была ему хорошо известна.

— А зачем ты мне все это рассказываешь? — спросил он. — Да еще птичкой хвалишься?

— Не догадался?

Денис молча наполнил рюмки, взял свою, медленно принялся крутить в пальцах ее вычурную ножку. Голицын тоже не спешил выпить, откинулся на подушки и терпеливо ждал ответа.

— Я, дружище, весьма доволен службой, — наконец проговорил Давыдов и прямо посмотрел на однокашника. — И считаю, что моя работа важна не меньше твоей.

— Да разве ж я предлагаю тебе ее менять?! — искренне удивился Андрей. — Вот чудак-человек! Я ж тебе совсем о другом толкую.

— Тогда уточни.

— С удовольствием. Суть в том, что для такого сложного и — не скрою — опасного дела, как борьба с вражеской агентурной сетью, нужны самые разные таланты.

— И какой же талант ты разглядел у меня? — Давыдов улыбнулся и принялся накладывать себе в тарелку ассорти: маринованные маслята, греческие маслины, куриные фрикадельки под сыром и пару песочных корзиночек с севрюжьей икрой.

Голицын последовал его примеру, добавив к набору моченой брусники и пирожок с луком.

— Я тебе, Денис, отродясь комплиментов не говорил, если помнишь.

— Да уж! Такого от тебя наслушался…

— По существу наслушался. А теперь вот сижу перед тобой, как старый балетный генерал перед Малечкой Кшесинской после ее блистательного выступления в «Баядерке», и соловьем разливаюсь. Ну, вот прости, комплименты — дело для меня непривычное… соберусь с силами и приступлю. Ты, Денис, обладаешь самыми лучшими качествами для офицера-контрразведчика: молод, красив, образован, бесстрашен, силен и предан.

— Шесть штук, — подытожил Давыдов, не желая отставать в ехидстве от Голицына. — Но молодость на исходе.

— Ничего, мы с тобой, как старые пни, еще поскрипим. Да, седьмое: быстро принимаешь решения. И этим ты сегодня, возможно, и меня, и весь театр спас. Ну, ты приблизительно понял уже, что я предлагаю. Притом тебе совершенно необязательно менять место службы. Даже нежелательно. Просто у тебя появится еще одно важное дело, важное и нужное для безопасности Отчизны. Ты ведь как разведчик понимаешь, что новая война не за горами. И это будет очень большая война.

— Совершенно не нужная сейчас России война.

— Ну вот, сам все понимаешь… И ради этого, ради того, чтобы войны не случилось, ради долгой и мирной жизни мы и кладем свои. Это не риторическая фигура, Денис, враг у нас основательный, и — прямо скажу — будь ты женат и с детишками, ничего бы я тебе не предложил. Но мы оба свободны, и вдовы, коли что, голосить не станут, сиротки за гробом не побредут. Справимся — будем и дальше жить и радоваться, мадеру пить, барышень любить, а нет…

Андрей резко умолк, залпом осушил рюмку и посмотрел на друга. Тот несколько секунд разглядывал свою порцию, потом тоже махнул одним глотком и сказал:

— Хорошо. Убедил. Чем мне предстоит заниматься?.. Только имей в виду, у меня по службе тоже куча дел, и меня могут в любой момент загнать туда, где Макар телят не пас.