— Он сознается, Ваше Величество.

— Не сомневаюсь, — бросил император через плечо.

* * *

В комнате, обставленной в псевдоантичном стиле, с гипсовыми копиями древнегреческих статуй по углам и мраморными столиками и скамейками по периметру помещения друг напротив друга стояли двое. Оба смотрели исподлобья, сверля взглядом своего визави. Молчаливая дуэль наконец прервалась.

— И што мне таперича присоветуешь делать-от? — хрипло и нервно спросил высокий и поджарый, с неопрятной лопатообразной бородой, одетый в помятый купеческий кафтан и низкие сапоги из мягкой кожи. — Кулябко твой, как пить дать, проболтается об нашем с ним разговоре…

— Не суетись, Гриша, — поморщился второй как от зубной боли. Был он статен, подтянут, и выглядел как преуспевающий сановник высокого ранга, коим, собственно, и являлся. Звали его Александром Ивановичем Спиридовичем. — Твое участие в этом… инциденте еще доказать нужно.

— Да твой Николка, коли его спытают, в одночасье про меня скажет!

— Не спытают. Этот… Аленский, стрелок — дурачок идейный. Да и не знает он толком ничего.

— Но Кулябко-то?..

— А что Кулябко? Николай Николаевич — уважаемый и ответственный служака, на своем месте…

— Да у ентого Аленского пропуск им подписанный!..

— Гриша, неужто ты думаешь, что начальник Киевского охранного управления в состоянии помнить все документы, что подписывает ежедневно?..

Собеседники внимательно посмотрели друг на друга и… улыбнулись. Бородатый — с облегчением, подтянутый — с пониманием.

— Смотри, Сашка! — укоризненно погрозил Распутин пальцем. — С огнем играешь. А ну как энти пиявки полицейские за меня возьмутся?

— У тебя, Григорий Ефимович, крыша над головой такая, что и бомбой не пробить, — усмехнулся Спиридович. — Что тебе пиявки?.. А что касается… недостигнутой «цели», так ведь она никуда от нас не денется. Достанем в следующий раз. Например, на грядущих февральских торжествах…

— Твои слова, да богу в уши. — «Старец» огладил бороду и потянулся к стоящему на «греческом» столике хрустальному графину с янтарной жидкостью. — А ну, как и вдругорядь сорвется? Энтот иуда будто заговоренный — аж тринадцатый раз, и все одно вывернулся!.. Ну, да ладно. Поживем — увидим… А вот мадерца-то у тебя хороша!..

* * *

Четвертого сентября император и премьер-министр встретились, как и было оговорено, тет-а-тет. Государь был собран, порывист и деловит. Столыпин даже подумал, что император отменит разговор, поскольку куда-то торопится. Однако беседа все же состоялась, хоть и краткая.

— Петр Аркадьевич, я ознакомился со всеми вашими документами, что вы мне передали в ночь покушения. Не скажу, что в восторге от нарисованной вами картины и особенно от проекта закона о запрещении на территории Империи деятельности организаций, имеющих отношение к масонству. Но, с другой стороны, вы правы: хаос нужно остановить любой ценой, иначе государство погибнет. — Николай Александрович сделал паузу, прошелся по гостиной, увешанной охотничьими трофеями, где происходила встреча. Столыпин терпеливо ждал продолжения.

Он думал: если бы покушения не случилось, его бы следовало устроить самому, нанять каких-нибудь безумцев. Теперь, поняв, как легко он мог лишиться премьер-министра, Николай Александрович словно переменился, разногласия отступили на задний план, опасность объединила их — не всегда последовательного и решительного в поступках царя и твердого, способного идти наперекор мнению двора Столыпина. Тем более что Александра Федоровна порядком напугалась, узнав о покушении, и не отважилась молвить хоть слово во вред Петру Аркадьевичу. Опять же — телеграммы от Марии Федоровны и великих князей…

— Итак, я принял следующие решения, — сказал государь. — Закон о запрещении масонства отложить до того времени, когда будут собраны неопровержимые доказательства вреда, наносимого империи этими господами.

Столыпин кивнул. Фактически это был приказ действовать.

Затем была крошечная пауза. Петр Аркадьевич потрогал раненую руку. Странная иллюзия: кажется, будто прикоснешься пальцами к больному месту, и боль станет меньше. Царь это движение заметил.

— Деятельность военно-полевых судов в отношении террористов и прочих, подрывающих устои государства и самодержавия, возобновить в кратчайшие сроки, — сказал он. — Весь пакет агропромышленных реформ перевести в ранг закона и оформить в виде специального указа за моей подписью. Дело это важное, даже жизненно необходимое, тем более что результаты ваших нововведений налицо…

— Есть еще один вопрос, Ваше Величество, — вежливо заговорил Столыпин, воспользовавшись новой паузой, — требующий безотлагательного решения. И вытекает он как раз из произошедшего инцидента в театре…

— Я догадываюсь, что вы хотите сказать, Петр Аркадьевич, и в данном случае полностью с вами согласен. Необходимо срочно сформировать особое ведомство, неподконтрольное Департаменту полиции, которое бы профессионально занялось проблемой охраны высших сановников империи. Предлагаю подчинить новую структуру непосредственно моей Канцелярии. Я сам подберу куратора…

— Вы совершенно правы, Ваше Величество, такая структура необходима, и она будет создана в кратчайшие сроки. Я подготовлю проект указа.

— Назовите ее… Служба охраны высшей администрации. — Император улыбнулся в усы. — СОВА… А что, по-моему, неплохая аббревиатура получается?

— Верно, — посветлел лицом и Столыпин. — И даже герб придумывать не нужно — сова и будет!..

Император заложил по обыкновению руки за спину, качнулся с пяток на носки и кашлянул, глядя в окно на густые кроны отяжелевших плодами яблонь и груш.

— Петр Аркадьевич, ныне известная вам личность, имеющая некоторое отношение к моей семье, спешно отбыла за границу, кажется, в Иерусалим…

— Именно так, Ваше Величество. У этого… упыря воистину звериное чутье на опасность. Подполковник Кулябко еще не успел назвать его имя, а подлец уже выправил себе подорожную!..

— Действительно, этот человек вовремя сумел выйти из-под наблюдения Особого департамента. Однако, как только он вернется в Россию, его необходимо будет изолировать от контактов с императрицей и наследником всеми возможными способами. Для их же блага… Думаю, это будет несложно сделать с помощью сотрудников учреждаемой нами службы?

Столыпин внимательно посмотрел на государя, словно силясь обнаружить скрытый подвох в его словах. Но внутри премьера бушевала волна искренней радости. Он прекрасно понял, о ком идет речь. Наконец-то!.. Эта гнида, этот кровосос, этот растлитель душ по царскому велению попадет в его руки!

— Можете всецело положиться на меня, Ваше Величество. Одно ваше слово, и тот, о ком вы говорите, никогда больше не обеспокоит ваших близких! СОВА справится с такой несложной задачей.

— Этого не потребуется, Петр Аркадьевич. Достаточно будет устранить его присутствие в столице. К тому же Александра Федоровна на днях имела возможность убедиться в мудрости поговорки, что незаменимых людей не бывает…