Затем мы быстро бросились зачищать территорию аэродрома. Я повел подразделение в небольшой домик у летного поля. Мы вышибли дверь и вбежали внутрь. Там мы увидели, как четверо русских солдат побежали с первого этажа в подвал. Мы ринулись за ними и обезоружили их без всяких происшествий. Потом мы обследовали соседнее помещение и обнаружили там трех наших немецких товарищей из люфтваффе. Двое, рядовой и ефрейтор, были привязаны к стульям, а третий, фельдфебель, лежал на полу лицом вниз. Он был едва жив. Я сначала посмотрел туда, где были привязаны двое наших солдат. Их волосы были седыми. Прежде я никогда не видел солдат боевых подразделений с седыми волосами. Двое солдат пребывали в состоянии шока. Мы отвязали их от стульев и попробовали поговорить с ними, но они не могли промолвить ни слова. Только спустя примерно час они начали приходить в себя и рассказали нам о том, что с ними произошло. После того как русские атаковали аэродром, эти трое солдат попали в плен к врагу. Четверым русским солдатам, которых мы пленили в том здании, было приказано охранять их. Двоих тут же привязали к стульям. Фельдфебелю удалось освободиться, и он пытался освободить двух остальных, но его самого схватили. Один из русских нашел где-то поршень, которым ударил фельдфебеля по голове, и тот упал. Взвод солдат СС, которые последовали за нами в то здание, забрал у нас четверых русских солдат и трех бывших пленников из люфтваффе. Доктор, приписанный к подразделению СС, осмотрел раненого фельдфебеля люфтваффе и определил, что тот не оправится от ран. Двое других стали говорить более внятно и рассказывать нам о своем горьком опыте. Их сразу же отвезли в госпиталь. Погибшего фельдфебеля отвезли на немецкое военное кладбище в Ворошиловград, где он и упокоился. Через несколько дней русские вернулись, чтобы отомстить. Они били по нас без остановки. Они бросили на нас свою авиацию, которая сбросила на Ворошиловград столько бомб, что город едва можно было узнать. Немецким войскам пришлось отступить из района Ворошиловграда, как до этого из Кавказского региона. Мы опасались, что окончательно потеряем город.

Мы отошли на позиции неподалеку от Ворошиловграда. В субботу 11 февраля нам сказали, что, когда мы увидим в небе красные ракеты, это будет сигналом, что нам следует вернуться и дать бой противнику. Ранним утром в 3 часа 12 февраля мы увидели этот сигнал. Мы оставили свои позиции, построились на дороге и отправились маршем обратно в сторону Ворошиловграда. К этому времени мы уже были полностью дезорганизованы. Здесь были группы солдат из разных дивизий, и никто точно не знал, какова поставленная нам задача. Подойдя к городу, мы с удивлением обнаружили, что русские не бросили сюда войска для его обороны, и тогда мы вошли внутрь. Мы прибыли на сборный пункт в центре города, где нам дали команду собраться в подразделения по своим дивизиям. На сборном пункте я поздоровался с двумя своими товарищами, но кто-то тут же вручил мне приказ следовать в мое прежнее подразделение[23].

Новым местом назначения для нас стал Кременчуг, и, чтобы добраться туда, нам пришлось проделать долгий путь в 160 километров. К нашему несчастью, железнодорожное сообщение было прервано, и нам пришлось самим искать скорейший способ добраться до места службы. Мы пришли к заключению, что единственным реальным способом было отправиться туда пешком. 14 февраля мы вышли (бежали. – Ред.) из Ворошиловграда и проследовали через Горловку, Сталино, Мариуполь, Запорожье, Днепропетровск и наконец добрались до Кременчуга. Дорога в суровые зимние дни была тяжелой. Дивизия стояла в Кременчуге в ожидании пополнения, чтобы компенсировать потери в боях. Недавние бои выдались для нее тяжелыми. Дважды части дивизии оказывались в западне, попадая в окружение в Донбассе, но каждый раз нам удавалось благополучно вырваться. Во второй раз дивизия отошла в район Кременчуга, где теперь ожидала прибытие пополнения. 2 апреля, получив свежее пополнение, дивизия доложила о готовности к развертыванию.

5 апреля нам поступил приказ выдвигаться на Славянок. Вскоре после прибытия туда наши командиры направили нас на 20 километров восточнее, в городок Александрова[24]у реки Северский Донец. Мы сменили стоявшую там дивизию и взяли на себя оборону городка. Наши силы включали в себя в основном разведывательные и штурмовые подразделения. Обеспечение обороны городка продлилось до 12 мая, после чего нас сменил другой полк, и мы без происшествий были отведены назад на 9 километров. Новое место развертывания было спокойным, возможно, даже слишком спокойным для наших командиров. Поэтому в 4 часа утра они отправили нас в очередной марш, на этот раз на 10 километров на восток, к переднему краю. По прибытии мы то и дело перемещались туда-сюда вдоль линии фронта. Нам объясняли, что целью таких перемещений было ввести противника в заблуждение, убедить его, что у нас больше сил, чем мы имели на самом деле. В реальности, как мне казалось, один и тот же полк просто гоняли бесцельно совершать марши то туда, то сюда.

18 мая снова настало время моего трехнедельного отпуска. Я отправился домой навестить мать. Я предвкушал, как снова ее увижу. Хорошо было и то, что можно оказаться далеко от передовой и на какое-то время не думать о ней. Я приехал домой 22 мая, был рад быть дома, но в глубине души не мог найти себе места. Я не мог перестать думать о том, что этот отпуск скоро закончится, что меня снова отправят на войну. Мы часто вместе слушали новости. В новых передачах сообщали, что русские угрожают нам на участке фронта вдоль реки Северский Донец. 13 июня мой отпуск подошел к концу. Почему-то меня не оставляло ощущение, что он был последним. Пришло время возвращаться на проклятую Богом территорию России.

17 июня я прибыл в Славянок, где, как оказалось, меня ждала целая куча проблем. Русские вышли на окраину города и установили там свою артиллерию. Мы знали, что теперь у них есть преимущество при захвате у нас города. Я искал свой батальон и не мог найти его. Тогда я обратился к охраннику на железной дороге и спросил у него, куда девалась моя дивизия. Я знал, что моя часть занимает позиции севернее Славянска, и у меня был приказ следовать туда. Итак, я отправился пешком. Я вышел на основное шоссе, что вело из Славянска на Харьков; где-то здесь стояла моя дивизия. По дороге мне попалось новое кладбище для немецких солдат. Я остановился и подумал, что за время моего отсутствия многие из моих товарищей успели лечь в эту землю навечно. Вскоре я вышел на линию связи и еще через полтора часа пути нашел свою дивизию. Там меня проинструктировали, где искать мой батальон.

В 10 часов вечера повара наконец сумели доставить в роту еду, что было невозможно сделать под огнем днем. Я отнес свою порцию в палатку и начал обустраиваться. Пока я ел, осматривался вокруг. Появилось много новых лиц, в том числе целая рота, укомплектованная тюркскими народами России. Это были солдаты Власова, а этих сразу можно было опознать по раскосым глазам. Их вид вызывал жалость. Наверное, это было самое слабое подразделение солдат, когда-либо воевавшее в германской армии[25].