Здесь мне предстояло провести ночь, так как перемещения оттуда все еще были небезопасны и все еще сохранялся риск попасть под огонь артиллерии.

Осаду села пережили всего несколько зданий. Наши подразделения заняли те, что все еще стояли. Там разместились штабы, а также места отдыха солдат. Жилое пространство быстро заполнилось. За неимением комнаты в оставшихся целыми домах медики поместили меня вместе с другими ранеными в бане. Среди раненых было 12 немцев и много русских пленных. Я попытался отдохнуть, но прошло немного времени, и тишину снова нарушили звуки боя. Примерно в полночь той ночью русская кавалерия попыталась отбить Петровское обратно. Эти позиции были важны для русских, так как они устроили здесь свой фронтовой штаб[15].

Мы все лежали рядом в бане на дощатых койках, прислушиваясь к звукам боя, что кипел вокруг нас. Никто, разумеется, не мог предугадать его исход, но некоторые из раненых солдат считали иначе. Русские приветствовали наступающих казаков криками «Ура!». Даже раненые немцы были вынуждены, в свою очередь, оказать поддержку нашей стороне, тоже принявшись подбадривать их криками. Я полагал, что та храбрость, которую они демонстрируют, выглядит комично, потому что мы были полностью беззащитными и ни у кого не было оружия. В мою голову закралась мысль, что если русским удастся прорваться здесь, то у нас нет ничего такого, что помогло бы нам обороняться.

Но для нашего противника та ночь оказалась суровым испытанием, и он почувствовал на себе всю мощь немецкого оружия. Пытаясь вернуть село, враги понесли тяжелые потери. Бой продолжался полтора часа, после чего русские сняли осаду и отступили. Звуки разрывов и огонь стрелкового оружия быстро затихали, пока не смолкли совсем. Мои раненые товарищи тоже прекратили кричать, и мне наконец удалось немного отдохнуть.

Через несколько часов, примерно в 4 часа следующего утра, пришли санитары и по одному погрузили нас в кузов грузовика. Там мы и устроились лежа поперек, все 10 человек. Нас отвезли за 30 километров на запасной аэродром в Барвенкове. На поле стояли 7 самолетов Ju.88[16], на которые нас погрузили, и в 7 утра самолеты взлетели и взяли курс на Днепропетровск.

После приземления нас вынесли из самолета и отнесли в большой ангар для осмотра. То, что мы увидели там, являло собой ужасную картину, вызвавшую в нас страх и беспокойство. Все пространство ангара, насколько хватало взгляда, было занято носилками с ранеными немецкими солдатами. Их там было так много, тяжелораненых, страдающих. Большая часть потерь была после битвы за Харьков, которая закончилась 29 мая 1942 года[17]. Я прождал какое-то время, пока не подошла моя очередь для осмотра. После короткого осмотра меня погрузили в санитарную машину и повезли в военный госпиталь в расположенном поблизости городе Новомосковске (севернее Днепропетровска). Там я пролежал девять дней.

8 июня я снова был в пути. Меня погрузили в медицинский эшелон, на котором я доехал до города Лемберга (Львов. – Пер.) в Польше[18]. В Лемберге мы провели пять дней. Оттуда начался путь через Польшу, Чехословакию, а затем – в Саксонию. Конечным пунктом был городок Арнсдорф близ Дрездена. Я находился в Арнсдорфе до тех пор, пока доктора не объявили, что я полностью излечился. Мне повезло с моей раной, так как пуля, ничего не задев, вышла наружу и рана заживала хорошо. Я знал, что вскоре снова окажусь на фронте.

20 августа доктора выписали меня из военного госпиталя. Армия направила меня в резервную дивизию под номером 164, расквартированную в городе Мец в Лотарингии. 24 августа я доложил о прибытии в дивизию, и мне сразу же предоставили три недели на восстановление и отдых плюс еще две недели отпуска дома.

Мой отпуск закончился 12 октября 1942 года. Я покинул резервную дивизию и был направлен в полевой батальон в Баумхольдер, около Саарбрюккена (55 километров к северо-востоку), где располагался учебный центр. Было странно называть это место учебным центром, поскольку там нам совсем не давали оружия. Как я понял, это объяснялось тем, что оружие берегли для боев. Через два дня после прибытия в Баумхольдер мне наконец выдали новый мундир. К тому времени в батальоне численность личного состава превысила штатную, поэтому самых молодых солдат, в основном тех, кому было по 19 лет, отправили в резервную часть в Мец. Нас не долго держали в Баумхольдере, и 4 декабря я снова оказался на Восточном фронте в России. По пути туда была остановка на четыре дня в Ренгерсдорфе, около города Глац[19]. 12 декабря мы снова отправились в путь, и я снова оказался в том «раю», что представляла собой советская территория.

Наш путь лежал через Лемберг, через Днепропетровск в сторону города Сталино (сейчас Донецк. – Пер.). Оттуда мы ехали в Горловку, потом в Ворошиловград (ныне Луганск. – Ред.) и, наконец, в Каменск-Шахтинский. Рождество мы встретили в пути. Согласно полученным проездным документам, нас везли в мою прежнюю часть. Однако мы не могли добраться до своей дивизии, так как она находилась в русском окружении и путь туда был закрыт[20]. Поэтому мы остановились в Каменске-Шахтинском, ожидая пока не откроется надежный способ встретиться со своими товарищами.