В 11 часов командир батальона встретился со мной во второй раз. Он зашел в мою палатку и стал расспрашивать меня об обстановке. Я рассказал ему, что происходит, о том, что мы используем любое средство, все, что можем найти здесь, рядом с нашими позициями, чтобы усилить нашу оборону перед возможной контратакой. Командир батальона поинтересовался моей фамилией, возможно, для того, чтобы отметить меня наградой, подобно той, что я получил год назад. Он сказал, что я нужен ему, чтобы организовать здесь все, а он пока запросит подкрепление, и сразу же убыл в штаб полка, расположенный в 6 километрах позади нас. Командир назвал мне точное время – 11:15 и заверил, что подкрепление подойдет через час. Он обещал, что, как только подойдет подкрепление, я и мои 16 солдат тут же сможем оставить позиции. Почему-то его слова показались мне не очень убедительными. Я доложил, что здесь небезопасно и что, если подкрепления не подойдут до 3 часов пополудни, я отведу отсюда всех своих людей. К 3 часам подкрепления так и не подошли. Я отправил одного из своих товарищей на скрытую позицию для наблюдения за противником, чтобы он подал нам сигнал тревоги красной ракетой, если враг начнет наступать на нас. В 3:15 я дал сигнал, чтобы мой товарищ оставил свой пост. Мы не могли больше ждать подкрепления. Настало время оставить позиции, за захват которых мы заплатили так дорого. Мы устало побрели в деревню, через которую прошли прошлой ночью. Мне сказали, что нам пытались отправить колонну войск, но она развернулась и отошла на исходные позиции, наткнувшись на противника, который захватил раненых. Мы были всего в сотне метров от городка, когда вдруг увидели сигнал ракеты. Он означал, что русские выдвигаются для захвата населенного пункта. Колонна с ранеными была русскими захвачена и находилась в их руках.

Мне пришлось искать новый путь для отхода. Я достал компас и карту и повел своих солдат в обход городка к КП полка. Когда мы добрались туда, было уже 12 часов ночи. Я доложил о прибытии командиру полка и проинформировал его об обстановке. Но мне показалось, что он уже был в курсе происходящего. Командир спросил меня о численности нашей роты. Я доложил: 16 человек. Тогда командир полка спросил мое имя, и я с гордостью сообщил его ему.

Я нашел дом, где остановились мои товарищи, и лег отдохнуть. Мы спокойно ожидали дальнейших указаний. Наступило 27 января 1943 года. Какое-то время мы провели в городке. Я воспользовался возможностью показаться доктору, чтобы мне обработали полученную во время боя рану. Это было ранение в спину осколком гранаты, и я начал чувствовать в этой области небольшую боль. Медики сделали мне укол против столбняка. Поскольку рана не была тяжелой, я заявил, что готов к службе. Через какое-то время боль в спине стала отступать и больше не причиняла мне неудобств.

После доктора я отправился обратно в роту и обнаружил, что там меня ждал командир батальона. По дороге я наблюдал за оживленным передвижением войск, особенно подразделений с противотанковым вооружением. Командир батальона поставил нас в известность, что в 5 часов мы снова должны атаковать при поддержке подошедших войск. Позже к атаке присоединятся 5 штурмовых орудий. За городом возвышалась все та же большая высота. Ее захват снова стал нашей задачей, и наш батальон изготовился к атаке.

Бой начался ровно в 5 часов. Мы слышали лязг гусениц штурмовых орудий, взрывы снарядов ложились на вражеские позиции. Обстрел продолжался полчаса, после чего противник оставил высоту. Мы выдвинулись вперед, чтобы снова занять там позиции. На этот раз русские оставили нам очень мало: всего 3 пулемета и несколько винтовок. Потери с нашей стороны были незначительными. За исключением нескольких небольших поломок наших штурмовых орудий, все шло по плану. Когда наши подразделения заняли высоту, весь фронт затих. Командование войсками на высоте принял обер-лейтенант из 8-й роты. Мотопехота и штурмовые орудия вернулись в городок. Я остался с остатками своей роты и забрался наверх, на наблюдательный пост. Попав туда, я посмотрел вниз и увидел, что перед ним лежат трое наших погибших товарищей, раздетые донага и обобранные до нитки.

Прошло немного времени, и тишину нарушил слабый, но встревоживший меня звук. Через каждые пять минут мои товарищи, занявшие позиции, подходили ко мне и сообщали, что слышат звуки бензопилы и падающих деревьев. Мы сделали вывод, что русские рубят деревья, чтобы построить мост через Северский Донец и переправить по нему свои танки. Мы доложили об этом командиру батальона. Он тут же поспешил на наблюдательный пост. Он тоже слышал этот звук, но не мог прийти ни к какому выводу. Командир вновь и вновь повторял нам, что мы должны удерживать и оборонять нашу позицию. Потом он вернулся на свой КП. Последними словами командира была команда дать ему знать, если произойдет что-то необычное.

В 5 часов утра мы увидели вдалеке силуэты русских машин. Это движение мы объясняли тем, что эти машины собирали раненых и убитых с поля боя. К 5:30 активность русских достигла пика. Тут внезапно произошло нечто необычное. Одна из русских машин появилась примерно в 150 метрах от нас. Она была оборудована громкоговорителем, голос из которого призывал: «Товарищи, выходите. Мы дадим вам отдых. Мы дадим вам «посылку от фюрера». Было ясно, что они пытаются выманить нас из нашего опорного пункта обещаниями подобных подачек. Мы ответили градом пуль. Машина поспешила в укрытие, но через несколько минут вернулась, и снова послышались обращения из громкоговорителя. И снова мы обрушили на них залпы из нашего оружия. Мы обменялись пулеметными очередями, но все скоро кончилось и русские отступили.

После этого мы вновь услышали звуки работы бензопил, которые на этот раз были громче. На очереди были танки русских. Наше положение было очень шатким, так как у нас не хватало людей. Мы ждали атаки противника, но русская пехота не стала сразу идти вперед, очевидно, в ожидании поддержки танков.

Кто-то заметил, что мы уже долго не видели нашего командира. Все гадали вслух, не захватили ли его русские в плен во время перестрелки. На КП вернулся обер-лейтенант из 8-й роты, который сообщил, что во время последней перестрелки командир батальона получил пулю в голову. Он был убит на месте. Мы продолжали ждать, а звуки бензопил все приближались.

Вскоре перед нашими взглядами выросли башни 2 русских танков. Я доложил в батальон, что в сторону КП движутся 2 русских танка, которые сейчас находятся примерно в 300 метрах от нас. Командир приказал мне держаться и заметил, что он не видит никаких танков. Я снова вызвал его и доложил, что теперь в атаке участвуют 10 танков. Наконец и он сумел разглядеть первые 2 танка всего в 200 метрах от КП. Командир батальона был в курсе, что наша позиция была слабой. Он дал команду уходить и спасаться, если это возможно. Каждый в батальоне понимал, что нам не по силам выдержать такую атаку, и наконец командир отдал приказ всем отходить к Ворошиловграду. Там нам предстояло восстановить наш передний край.

Из Ворошиловграда мы получили пополнение. Мы оборудовали себе позиции севернее аэродрома, где благополучно продержались до 5 февраля.

Утром 5 февраля русские внезапно вышли на нас и открыли по нас огонь. Вскоре они сломили наше сопротивление и обратили нас в бегство, а потом заняли наши позиции. У нас было какое-то количество противотанкового вооружения, которое обеспечивало оборону аэродрома, но все оно замерзло и не действовало. Мы благополучно оставили свои позиции на аэродроме и обратились за помощью в расквартированный рядом полк СС, чтобы он помог нам вновь отбить аэродром у русских. Мы стали действовать совместно с мотопехотой СС, которая рассыпалась по полю боя. Мы легко отбили аэродром обратно – русские владели им всего около пяти часов.