звук пронзил мое сердце, эмоции захлестнули меня с новой силой. Уорик молча притянул меня к своей теплой груди и обхватил руками за талию, удерживая меня от падения. Я сотрясалась от рыданий, тонула в чувстве вины и горе.

Смерть Андриса была равносильна потере отца. Может быть, я и нашла своего кровного дядю и мать, но они были для меня практически чужими людьми. А Андрис – моя семья. Он был рядом на всех моих днях рождениях, на каждом празднике, и даже тогда, когда у меня выпал первый зуб. Он играл со мной в разные игры и перевязывал мои раны. Мой отец, Андрис и Рита были моей защитой в детстве. Те, кому я доверяла и к кому обращалась за помощью.

Теперь их не стало.

Меня словно погребли заживо под тяжестью горя, и рыдания переросли в неистовые вопли. Казалось, агония никогда не прекратится.

– Используй меня. – Глубокий голос Уорика ласкал мой слух. – Не позволяй тьме забрать тебя у меня. – Он смахнул спутанные мокрые волосы с моего лица и прикоснулся губами к шее, пока вода продолжала литься на нас. – Используй меня, Ковач. Питайся мной… бери столько, сколько нужно, чтобы справиться с этим.

Я понимала, о чем он говорит. Он разрешал мне ухватиться за его энергию, впитать его силу подобно вампиру и облегчить боль. Только чтобы я смогла дышать. Пережить эти сокрушительные страдания.

Хороший человек сказал бы нет. Сильный – постарался бы справиться самостоятельно, но я не была ни тем, ни другим. Я была извращена и испорчена, как и говорил Уорик. И, подобно наркоману, которому предлагали дозу, я была в отчаянии, чтобы оказаться от мысли вновь притупить эмоции. Особенно когда другой вариант погружал в пучину бесконечной боли, мучений и темноты.

Повинуясь инстинкту, я позволила своей душе проникнуть в него. На мгновение мне показалось, что он собирается закрыться от моего вторжения, но он глубоко вдохнул и впустил меня в себя. Близость, возникшая между нами, вызывала мучительный дискомфорт и невероятное желание. Оно пульсировало в каждом нервном окончании, и мы оба застонали, будто приближался очередной оргазм.

Так эротично. Так запретно.

Я брала. Стала ненасытной от нужды, легкости на сердце и в моей душе. Жадной до усмирения горя. Я не могла насытиться его силой.

– Брексли, остановись, – прорычал он мне в ухо и уперся руками в стену возле моей головой, как будто ему нужна была поддержка, чтобы устоять на ногах.

Но я не могла остановиться. Я обезумела. Хотела брать и брать, и неважно, сколько я уже взяла.

– Хватит! – Он толкнул меня обратно к стене, и я распахнула глаза. Уорик наблюдал за мной, пока я приходила в себя от полученного кайфа. Я все еще чувствовала душевную боль, но она была такой далекой, терпимой. А физическая боль полностью отступила.

Я не ощущала даже вины за то, что хотела большего.

Он ухмыльнулся краешком рта, немного неустойчиво стоя на ногах.

– Черт, принцесса. Ну и аппетит у тебя.

– Знаю. – Я не стала дожидаться его ответа и опустилась на колени. Без каких-либо прелюдий обхватила член языком и вобрала его в рот так глубоко, как только могла. От его невероятных размеров у меня защипало в глазах.

– Долбаный ад! – зашипел он, одной рукой держась за стену, а другой зарываясь в мои волосы, чтобы протолкнуться глубже в горло. Его эрекция твердела и увеличивалась у меня во рту, перекрывая кислород.

Из моего лона сочилась влага, и когда его пальцы впились в мою голову, я вонзилась ногтями в его задницу. Моя тень тем временем облизывала его позвоночник, спускаясь ниже, вбирая его яйца в рот.

– Твою мать! Черт! – Его глаза закатились. От того, что в этот момент я всецело властвовала над ним, мои соски затвердели, а кожа горела от желания.

Он резко переключился на меня. Я чувствовала, как его язык ласкает мою киску, и с моих губ безудержно срывались стоны.

Схватив меня за голову, он дернул ее назад и рывком поднял меня на ноги.

– Я не закончила, – нахмурилась я.

– И я тоже. – Уорик развернул меня, вдавливая мои груди в прохладную плитку, и раздвинул мне ноги. Я была готова для него, когда он вошел внутрь одним мощным толчок, задевая все нервные окончания, заставляя меня поджимать пальцы на ногах и царапать ногтями плитку. Голова кружилась от каждого его движения.

– Боги, как я скучал по этому. Скучал по тебе, – прошептал он мне на ухо, снова толкаясь внутрь. – Я хочу всегда быть в тебе. Неважно, будет ли это мой член, или нечто другое, что связывает нас. Никогда больше не обрывай связь. – Он входил в меня ритмичными и глубокими движениями, заботясь о том, чтобы я чувствовала каждый дюйм его тела, врезавшийся в меня и поражавший разрядами тока. – Ты моя, sotet démonom. Навсегда.

Всякий раз, когда он называл меня так, желание овладевало мною, точно ненасытный зверь.

– А я-то думала, ты не веришь в брачные узы, – укорила его.

– Не верю, – хрипло проворчал он мне на ухо. – Разве я говорил что-то о браке? У фейри все гораздо сложнее.

– Значит, ты считаешь меня своей парой? – простонала я, пока наши тела двигались в едином ритме.

Уорик собрал мои локоны в кулак, оттягивая голову назад, и вошел глубже. Он схватил мыло с полки и намылил им мои волосы и тело, стирая с меня кровь и грязь, продолжая тем временем неустанно трахать меня. Его грубые пальцы скользили по моим соскам, ласкали нежные складочки.

– Думаю, мы уже больше, чем пара. – Он рычал в мою шею, насаживая меня на член все сильнее. Его руки сминали мою грудь. Пальцы скользили по клитору, а призрачный язык проникал между ягодиц.

Я простонала так громко, что он прижался своим ртом к моему, заглушая крики.

– Сильнее! Трахай меня, пока я не отключусь! Пока не превращусь в пыль. – Моя тень прикусила ему мочку уха, провела зубами по изгибу его шеи.

Уорик вбивался в меня, с ужасающей силой вжимая в стену, по которой я скользила вверх-вниз.

Он отпустил себя. Безжалостно толкаясь в меня, где я не чувствовала ничего, кроме него. Возвращая меня к жизни и уничтожая одновременно.

Жизнь и смерть.

– Уорик! – С оглушительным ревом мы кончили вместе. Его сперма наполнила меня, и ее было так много, что она потекла по ноге.

Замерцал свет, и я почувствовала, как звенья нашей связи скрепляются в неразрывный узел, обрушивая на меня оргазм, точно фейерверк.

Где-то глубоко внутри меня рвались