— Ладно, — кивнул обиженный Манучар, — не нужно издеваться,да. Я тебя задеваю?

— Только не обижайся, я говорю для твоего блага. Пойдемдальше. Ревазу было двадцать семь. Сколько было его дяде Гиви?

— Сорок три. У него было больное сердце.

— Он жил в доме Давида?

— Да, а откуда ты знаешь?

— Вопросы потом. Ты когда-нибудь приезжал сюда, в Москву, сРевазом?

— Да, несколько раз.

— У него были здесь знакомые девушки?

— Вах! Конечно, были. Дурацкий вопрос задаешь, генацвале.Чтобы у богатого грузина в Москве не было знакомых девушек, — явно брал реваншобрадованный Манучар, — не понимаешь, да? Все девушки города его любили иждали.

— Все девушки города меня мало интересуют. У него была одна,с которой он встречался чаще других, любил сильнее?

— Не знаю. Нина была, Тамара, Света… Не знаю, дорогой. Всехлюбил, тратил на них большие деньги. Свете шубу подарил норковую.

— Ты знаешь адрес этой Светы?

— Точно не знаю, но дом помню.

— Сможешь найти?

— Думаю, да.

Манучар поискал глазами стакан. Открыл бутылку боржоми,принесенную с собой, налил воды, выпил.

— Может, спустимся пообедаем, хотя уже время ужинать.

— Позже. Давай работать. Нам платят деньги за работу.

— А что я, против? Конечно, давай работать.

— Вспомни, кто еще был у Реваза? Может быть, какая-нибудьдевушка или женщина, с которой ему запрещали встречаться?

— Кто запрещал? Вах, — даже подпрыгнул Манучар, — ты нашегоРеваза не знал. Разве ему можно что-нибудь запретить, да? Он дикий был,нервный, сразу в драку бросался.

— А если отец не разрешал?

— Отец его любил и делал все, что он захочет.

— Тем не менее он зачем-то взял паспорт своего умершего дядии зарегистрировался под его фамилией в отеле. Рано утром, когда ребята ещеспали. И с ним была женщина. Вот ее фамилия — Коновалова. Лариса Коновалова. Тызнал такую подругу Реваза?

— Первый раз слышу. Какая Лариса? Хотя нет, была однаЛариса. Но ей было лет сорок, и она любила друзей Реваза, а не его самого.Других Ларис я не знаю.

— Как это — любила друзей? Спала с ними, что ли?

— Какой непонятливый! Конечно, спала. Нет, в люльки играла!Проститутка, да.

— Нет, на наш вариант не подходит. Здесь есть ее номерпаспорта. Нужно будет встретиться с Арчилом, пусть поможет нам установить,когда и кем выдан этот паспорт на имя Коноваловой. Хотя, судя по номеру, этозаграничный паспорт. И дядин паспорт тоже заграничный. Он что, был дипломатом?Почему у него дипломатический номер паспорта?

— Ай, дорогой, ничего ты не понимаешь! — с чувствомпонятного превосходства ответил Манучар. — Кем был Гиви Пхаладзе? Братом женысамого Давида Гогия. Знаешь, кто такой Давид? В Грузии еще три человека таких,как он. Шеварднадзе, Китовани и сам Иоселиани. И еще Давид Гогия. А тыспрашиваешь, был дипломатом или не был? Да он получил дипломатический паспортраньше, чем министр иностранных дел Грузии. Понимаешь?

— Эту лирику мне трудно понять, но постараюсь. Давид тожевор в законе?

— Он первый. Самый настоящий. А его брат Арчил — первыйздесь, в Москве. Он все может — все что захочешь.

— А Реваза найти не сумел. Или не захотел?

— Думай, что говоришь. Арчил и Давид родные братья. Они всеравно найдут Реваза. И, если мальчика кто-нибудь тронул, вся семья этогонесчастного будет проклинать тот день, до последнего человека.

— Как я не люблю ваш воровской жаргон! — поморщился Дронго.— Всю жизнь не любил вашей «малины». Нашли чем гордиться. Ладно, давай дальшеработать. Значит, у Гиви мог быть дипломатический паспорт?

— Точно был, — твердо заявил Манучар. — Слушай, пойдемпоужинаем, а? Голова болит страшно.

— Сейчас пойдем. Последний вопрос. Реваз не был женат —может, его хотели женить в Грузии, точно не знаешь?

— Конечно, хотели. Но насильно — никогда. Разве можногрузина заставить жениться? Ни за что! — гордо заявил Манучар.

— Все, идем обедать. Сейчас ты начнешь рассуждать о менталитетегрузинского народа, а этого я уже не вынесу.

— Обижаешь, да, — вскочил Манучар, — весь народ обижаешь,да?

— Дурак ты, — спокойно ответил Дронго. — Я вырос на Кавказе.Среди моих друзей были грузины, армяне, азербайджанцы, русские, евреи, татары,лезгины. Разве я могу сказать что-то плохое в адрес твоего народа? Тебе скольколет?

— Двадцать девять.

— Тебя еще не было на свете, когда я впервые увидел Тбилиси.И полюбил этот город на всю жизнь. Отец любил возить меня туда. А ты говоришь —обижаешь. Пошли ужинать.

За ужином Манучар, выпив триста граммов водки, немногоразвеселился, глядя на танцующие пары. Дронго, не любивший водку и почти неупотреблявший спиртного, только пригубил свою рюмку. Через час, когда ониподнимались в свои номера, Манучар сказал немного заплетающимся языком:

— Я должен провожать вас до самых дверей. У вас седьмойэтаж, у меня пятый. Я поеду с вами.

— В следующий раз. Тоже мне спортсмен, пьянеешь от трехсотграммов, — покачал головой Дронго, выталкивая Манучара из лифта.

Он поднялся на свой этаж и, взяв ключи, прошел в свой номер.Открыл дверь и вошел внутрь. В кресле уже сидел пожилой господин летпятидесяти. Худое запоминающееся лицо, быстрый цепкий взгляд, красивые руки. Онбыл слишком похож на Давида, чтобы можно было ошибиться.

— Здравствуйте, Арчил, — спокойно сказал Дронго, проходя иусаживаясь на кровать.

— Ты меня знаешь? — удивился Арчил.

— Меня послал в Москву Давид, — просто ответил Дронго, —чтобы я помог с розысками его сына и вашего племянника.

— Ага, теперь понятно, — кивнул Арчил, — ты тот самыйпрофессионал, про которого нам говорили наши друзья в разведке. Кажется,Дронго, правильно?

— Вашим друзьям я оторву головы, чтобы они больше ничего неговорили, — добродушно произнес Дронго. — Тоже мне разведчики.

— Они друзья, а чего не сделаешь ради друга. Ты сегодня былв «Савое», — метнул на него быстрый взгляд Арчил. — Все знаю, дорогой. Мне ужерассказали. Все знают: я тоже ищу Реваза. Если что утаят — умрут страшнойсмертью. А умирать никто не хочет. Зачем тебе списки гостей? Мы проверили всех,кто был на одном этаже с Ревазом.