«Это, конечно, успокаивает», — мысленно пробормотал я. Но, повернувшись к дежурному монитору, набрал аварийный красный код и активировал изоляцию медотсека.

Освещение тут же стало приглушённым, желтоватым. Автоматика минимизировала расход энергии.

«Я отключаюсь, Гриш, — сказала Гайя, — ты главное говори. О чём угодно».

— Что происходит? — спросил толстяк, тревожно оглядываясь, — вы… вы будете меня убивать?

— Нет, — ответил я и постарался изобразить доброжелательную улыбку, — не беспокойся. Ты нужен нам живым, — сказал я, и тут же добавил, безо всякого перехода: — Слушай, а у тебя дети есть?

— Дети? — Зовущий Ветер выглядел растерянным, — откуда же я знаю… вероятно, да.

— Вероятно? — я поднял бровь.

— Ну, да, — толстяк пожал плечами, — я ходил в чанную по призыву. Но насколько удачно прошло зачатие, конечно же, знать не могу.

— Чанную? — я поднял вторую бровь.

— Место, где рождаются городские люди, — пояснил Зовущий Ветер, — сейчас мне это кажется странным… а когда я был внутри — странными казались обычаи внешнего периметра. Крестьян. Они живут семьями. Женщины сами вынашивают детей, совсем как звери. Будто бы у них так и не родился разум…

— И тебя… ты тоже появился в этой самой чанной? — спросил я.

— Ну конечно, — улыбнулся толстяк, — как могло быть иначе? Дикие не могут становиться опорами в нашем единстве.

Улыбка на его лице вдруг сменилась задумчивостью. Потом испугом.

— Это так странно, — продолжал он, — думать самому…

— Да, ты уже говорил, — кивнул я, — странно и приятно.

— Приятно и… страшно, — согласился толстяк, после чего вдруг запрокинул голову, закатил глаза и начал биться в конвульсиях, истекая пеной.

Я активировал автодоктора. Медицинский компьютер немедленно начал необходимые диагностические и реанимационные мероприятия. В считанные секунды расторопная автоматика взяла десятки анализов, считала сотню параметров, но поставить диагноз в автоматическом режиме не смогла. «Требуется помощь высококвалифицированного медика», — гласила надпись на экране монитора.

Толстяк продолжал биться. Его лицо посинело, он не дышал.

«Разрешение командира на инвазивные методы реанимации», — надпись на мониторе сменилась. Когда разрешение было получено, автодоктор начал интубировать пациента. Его тело пронзили многочисленные зонды, катетеры и другие трубки, подключившие умирающий организм к автоматам, дублирующим функции критически важных органов.

Но всё было тщетно. Спустя пятнадцать минут после начала реанимационных мероприятий автомат констатировал смерть мозга.

Я стоял, опустив руки перед медицинской капсулой. В голове было удивительно пусто.

«Спасибо, Гриша, — послышалось у меня в голове спустя какое-то время, — ты справился».

«Ты… убила его?» — спросил я.

«Нет, Гриша, — ответила Гайя, — его убило то, чей частью он являлся. Оно затаилось. Дало ему свободу. Думало обмануть нашу бдительность, чтобы получить о нас больше сведений. Но в результате попалось само».

«Тебе удалось понять, с чем мы имеем дело?» — спросил я с надеждой.

«Да, Гриша», — ответила Гайя; странно, в её неслышимых словах до сих пор были отголоски страха, но кроме них появилась ещё какая-то отчаянная решимость.

«Говори же! Это Сфера? Или новое вторжение?»

«Ни то и не другое, Гриш… — Гайя снова изобразила вздох, — хотя поначалу я не сомневалась, что мы имеем дело с очередной внешней силой. Ты ведь понимаешь почему, да?»

Я передал эмоцию растерянности.

«Ваш беспилотник, Гриш, — продолжала Гайя, — он ведь неземной. Люди, защитники города, не должны были его видеть. Понимаешь? Значит, что-то или кто-то проявил его для них!»

«Я… похоже, забыл об этом, — в растерянности я сел на операторское кресло и опустил голову, — хотя как мог… это же очевидно было!»

«Я думала, что ты, как и я, просто не торопишься с выводами».

«Так что же это?»

«Думаю, ты сам поймёшь очень скоро. Но сначала сними блокировку и позови Кая, пожалуйста», — попросила Гайя.

Я не стал спорить.

Напарник ждал возле двери в коридоре. Как только я появился на пороге, он взглянул на меня, спрашивая взглядом: «Ну как там?» Вместо ответа я кивком головы пригласил его войти в медотсек.

— Здравствуй, Кай, — послышалось из динамиков, когда дверь закрылась за нами.

— Привет, Гайя, — напарник вежливо кивнул.

— У меня будет несколько вопросов о твоём прошлом мире, — продолжала Гайя, — знаю, это может быть болезненно. Извини, что вынуждена делать это.

— Если это нужно для победы, то без проблем, — Кай даже улыбнулся, хотя я знал напарника достаточно хорошо, чтобы увидеть в его глазах мимолётную тень боли.

— Скажи, пожалуйста, насколько в древних марсианских культурах были распространены любого рода жертвоприношения?

Кай удивлённо посмотрел на меня.

— Они вовсе не были распространены, — ответил он, — это есть в Ветхих Главах «Книги Ветра и Крови». Мы с Гришей их как раз переводим. Ключевой эпизод нашей веры — это победа Защитника Детей над злом, которое насаждало власть страха, убивая детей. В других культах и традициях поклонения другим богам Общего Пантеона нет даже того. Жертва — это богомерзость. Абсолютное зло. Любая жертва.

— Гриша, а что ты знаешь о будущем твоего человечества? Отношения к жертве? — спросила Гайя.

— Ну, человеческие жертвоприношения — это, конечно, мерзость, — ответил я, — хотя во многих культурах в прошлом они имели место.

Кай удивлённо на меня посмотрел. «Во многих?» — прошептал он одними губами. В ответ я пожал плечами.

— Спасибо, Кай. Ты очень помог. А теперь можно и о важном, — продолжала Гайя, — Гриша, ты наверняка задавался вопросом: почему разумные существа на четырёх соседних планетах в результате эволюции вышли такими похожими? Даже генетически совместимыми, если на то пошло?

— Допустим, — кивнул я.

— Потому что это развитие было запрограммированным, — продолжала Гайя, — полностью. От начала и до конца. Вы — искусственные создания, Гриш. Причём программа, которая вас породила, программа развития жизни она такая… гибкая! Многократно резервированная! Она — восхитительна в своём совершенстве. А я — лишь системный сбой из-за незапланированного внешнего вмешательства. Моё появление — результат редчайшего стечения обстоятельств…

— Ты специально оставила нас двоих? Потому что мы давно знаем, что созданы искусственно?

— Отчасти, Гриш, — Гайя довольно натурально вздохнула, — но не это самое главное. И не это меня напугало… не это само по себе, если точнее.