неотесанный, что ли. Высокий, массивный, будто медведь, весь мускулистый – Кайя успела разглядеть в лунном свете достаточно, пока он одевался у реки после купания. Точно отцовская кровь проявилась, никакого изящества. Чем бы он ещё мог похваляться, кроме бычьих мускулов?

   Да ещё этот шрам через все лицо… Почему же ему так не повезло? Он и без шрама не особенно тянул на красавца.

   Она усмехнулась, покачав головой. Да уж, если сравнивать со Штефаном, то красавцем Эрлинга назвать было бы трудно. Скулы слишком широкие и резко очерченные, нос с заметной горбинкой будто наспех вытесан неопытным каменщиком, столь же грубоватая линия крупного рта. Единственное, что выгодно выделялось на его лице, это глаза – большие, ясно-серые, с прямым честным взглядом. Да ещё зубы, когда лыбился во весь рот – ровные, белые, словно нарисованные на картине искусным художником. Такими крепкими и здоровыми зубами славились крэгглы, вот и Эрлингу повезло.

   Впрочем, зачем она вообще о нем думает?

   Интересно, когда явится с повинной Штефан? Да и явится ли? Кайя горько вздохнула и вновь взялась за иглу. Ни за что не станет искать встречи с ним первая. И никаких больше тайных свиданий до самой свадьбы. Пусть локти себе кусает от досады, пустомеля.

   Вернулись мужчины с реки, и Ирма с Гретой захлопотали над уловом. Кайя вызвалась было помочь, но мачеха только шикнула на нее: руки пропахнут рыбой, а от них и белоснежная праздничная рубашка пропитается рыбным запахом. Стало даже немного обидно: дядьку Николаса тут и впрямь почитали так, будто самого лорда. Он-то, конечно, человек неплохой, добродушный и работящий, но, в сущности, чем он так отличается от обычных людей?

   Грета, утомленная работой по дому, притащилась в комнату, когда лучи полуденного солнца принялись отплясывать хороводы на белоснежной ткани и пяльцах. Рухнув на застеленную кровать, сестра застонала и прикрыла глаза ладонью.

   – Уморилась? - сочувственно спросила Кайя.

   – Не то слово, – проворчала Грета. - И от тебя ещё помощи никакой, белоручка.

   – Белошвейка, - хихикнув, поправила Кайя, поднялась и потянулась всем телом. - Ну прости. Ты же видишь, матушка и шагу мңе ступить не дает, только шитьем велит заниматься. Давай-ка разомну тебе плечи и спину, может, полегчает.

   Грета охотно перевернулась на живот – с самого детства она обожала, когда Кайя выводила ей пальцами узоры на спине, заставляя угадывать нарисованное, или разминала потянутые мышцы, перебирая попутно каҗдую выступающую под кoжей косточку.

   – Когда тебе надо, ты у нее разрешения не спрашиваешь, - ехидно отозвалась Грета и тут же сладко застонала под первыми же прикосновениями.

   – О чем это ты? - нахмурилась Кайя.

   – Днем-то ты сидишь паинькой, а ночью… Я слышала, как ты через окно в комнату забиралась. Где это ты ночью гуляла, а?

   Кайя с трудом подавила испуганный возглас. Замерла на мгновение, затем склонилась к уху Греты и прошептала:

   – Прошу, никому не говори. Иначе ты меня погубишь. Проси у меня что угодно – отдам все, что пожелаешь, только молчи, Грета. Хочешь взять себе мое старое выходное платье? Или… может быть, хочешь новое?

   – Для начала хочу, чтобы ты не останавливалась. М-м-м, да, вот так. Нет, платье ты мне и так потом сошьешь, мама мне пообещала вскоре съездить в Декру и выбрать материю, которая мне понравится. Если хочешь, можешь отдать мне свои бусы из янтаря – ты их все равно не носишь, и на том сойдемся. – Грета хихикнула. – А вообще-то я и не собиралась никому рассказывать, ведь матушка потом со свету тебя сживет, а мне потом и носа со двора высунуть не позволят из-за тебя. Но признайся, Кайя, где ты была?

   – Хотела повидаться со Штефаном. Но потом передумала и вернулась.

   – Сама передумала? Или он не пришел?

   – Прикуси-ка язык, – oбиженно огрызнулась Кайя.

   – Ага, угадала! – довольно воскликнула Грета, изворачиваясь, чтобы прочитать ответ на ее лице. - Слушай, сестренка, а давай ему отомстим? Я могу подговорить Уллу, чтобы она своему братцу жгучим перцем штаны изнутри натерла, вот смеху-то будет!

   Кайя не сдержалась и шлепнула Грету пониже спины.

   – Похоже, нам со Штефаном обоим не повезло с младшими сестрами.

   Грета ехидно прищурилась и открыла было рот, чтобы ужалить ее побольнее, но резкий звук заставил их обеих вздрогнуть и повернуть головы к окңу.

   Звук повторился – в стекло кто-то бросил маленький камушек. Кайя мигом подскочила к окну и тут же увидела за пышным кустом давно отцветшей «нėвесты» встревоженное лицо того, кому они только что перемывали кости.

   – Грета, - шепнула она, повернувшись к сестре. - Посторoжи-ка дверь. Я должна отлучиться ненадолго.

   – Через окно? – хмыкнула Грета. - Твой женишок, что ли, явился?

   – Мне надо с ним поговорить. Я буду тут, во дворе. Если придет матушка…

   – Я поняла. Если придет матушка, дам тебе знать – кину из окна вот этот цветочный горшок, прямо в Штефана. Все равно он мне никогда не нравился. Штефан, а не горшоқ.

   Кайя укоризненно покачала головой.

   – Грета…

   – Ступай уже. Нет, постой. Лучше возьми горшок с собой. Если Штефан начнет приставать – запусти им в окно, и я выйду на защиту твоей чести.

   – Чем запустить? – коварно уточнила Кайя. – Горшком или Штефаном?

   Несносная девчонка закрыла лицо подушкой и сдавленно засмеялась.

   Не став больше тратить время на препирательства, Кайя ловко выбралась наружу через окно и подбежала к кустам «невесты», на ходу боязливо оглядываясь.

   – Что ты тут делаешь?

   – Тебя пришел повидать. Как ты, Кайя?

   – Повидать? - она невольно нахмурилась и скрестила на груди руки. - А прощенья попросить не желаешь?

   – За что? - невинно хлопнул глазами Штефан, и Кайя едва не задохнулась от обиды.

   – Как за что? Ты говорил, что будешь ждать меня ночью у реки!

   Он переместил взгляд с ее лица на шею, потом на грудь – и сглотнул.

   – А ты что же, приходила?

   – А ты как думал?!

   – Прости. Я ждал, ждал… и решил, что ты побоялась и уже не явишься.

   Под сердцем у Кайи неприятно царапнуло. Ждал