обладателя — известного светского персонажа тридцатых годов, погрязшего в распутстве игрока, дуэлянта и пьяницы. Сэр Руперт Нортон пал так низко, что даже самые близкие друзья, когда-то с готовностью разделявшие увеселения, в ужасе отдалились и обрекли его на мрачную старость в обществе жены-барменши, на которой кутила женился в пьяном угаре. Глядя на обреченно поникшего в кожаном кресле молодого человека, на миг доктор увидел за его спиной смутный образ развратного старого денди в широком шейном платке, с темным порочным лицом и множеством звенящих на цепочках печатей. Во что он превратился? В кучку костей в покрытом плесенью ящике. Но его прегрешения продолжали жить и гноить кровь в венах безвинного человека.

— Вижу, что вы о нем слышали, — проговорил молодой баронет. — Насколько мне известно, дед умер ужасно, но все-таки не менее ужасно, чем жил. Мой отец — его единственный сын: человек трудолюбивый, любивший науку, канареек и тихую сельскую жизнь. Однако целомудрие его не спасло.

— Полагаю, симптомы были кожными.

— Да. Даже дома отец носил перчатки: это мое первое воспоминание. Затем — шея и ноги. Он очень часто расспрашивал меня о здоровье, и тогда я считал его излишне мнительным, потому что не понимал причины тревоги. А еще отец постоянно за мной наблюдал: думал, что я не замечаю его пристального взгляда. И вот теперь я понял, чего он со страхом искал.

— А братья или сестры у вас есть?

— Слава богу, нет.

— Что же, случай очень печальный. К сожалению, в моей практике весьма распространенный и типичный. Так что, сэр Фрэнсис, страдаете вы не в одиночестве. Многие тысячи мучеников покорно несут тот же крест.

— Но где же справедливость, доктор? — воскликнул молодой человек, вскочив и принимаясь нервно шагать по комнате. — Если бы я унаследовал от деда не только болезнь, но и грехи, еще можно было бы как-то понять, но ведь я уродился в отца. Люблю все красивое и нежное — музыку, поэзию, изобразительное искусство. Грубое, животное начало мне претит. Спросите любого из моих друзей, и каждый уверенно это подтвердит. И вот теперь, когда навалилась эта мерзкая, грязная болезнь… Ах! Я превратился в низкое, презренное существо! Но почему и за что? Разве я не имею права задать этот вопрос? Разве я совершил что-то плохое? Разве в чем-то виноват? Разве по собственной воле появился на свет? И вот теперь пожалуйста — проклят в самом расцвете жизни. Мы говорим о грехах предков, но как насчет прегрешений самого Создателя? — Несчастный страдалец воздел сжатые в кулаки руки: застигнутый в вихре бесконечности беспомощный атом с мозгом размером с острие булавки.

Доктор встал и, положив ладони на плечи отчаявшегося пациента, заставил вернуться в кресло.

— Ну-ну, мой дорогой мальчик. Не надо так себя изводить. Вы же дрожите с головы до ног. Нервы не выдержат. Приходится принимать эти великие вопросы на веру. В конце концов, что мы такое? Плохо развитые существа в переходной стадии, более близкие скорее к медузе, чем к совершенному человечеству. Разве нашим убогим умом можно постичь целостность факта? Да, вне всякого сомнения, все это мрачно и туманно. Полагаю, знаменитое стихотворение Поупа отлично подводит итог сказанному. От себя же могу сказать, что в результате пятидесяти лет разнообразного опыта…

Однако молодой баронет прервал его нетерпеливым, полным презрения восклицанием.

— Слова, слова, слова! Ничто не мешает вам произносить их, сидя в удобном кресле. И, несомненно, думать то же самое. Вы жили и живете собственной жизнью, а я еще не успел вступить в свою. В ваших венах течет здоровая кровь, а моя кровь отравлена. И все же я так же невинен, как и вы. Чем бы помогли вам слова, если бы вы сидели на моем месте, а я на вашем? Ах, они так фальшивы и надуманны! Но не сочтите меня грубым, доктор. Не хотел оскорбить. Всего лишь говорю, что ни вам, ни какому-то другому человеку не дано осознать выпавшие на мою долю страдания. Но есть один вопрос, доктор, от ответа на который зависит вся жизнь. — В агонии мрачного предчувствия баронет до боли сцепил пальцы.

— Так задайте ваш вопрос, дорогой сэр. Я весь в сочувственном внимании.

— Как по-вашему, на мне яд истощился, или, если бы у меня появились дети, то и они тоже пострадали бы?

— Существует лишь один-единственный ответ. «Третье и четвертое поколение» — так гласит почтенный старинный текст. Возможно, вам удастся избавиться от болезни, но решиться на брак можно будет лишь через много-много лет.

— Во вторник у меня свадьба, — прошептал пациент.

Настала очередь доктора Селби прийти в ужас. А ведь за годы практики он повидал всякое, так что нервы его давно превратились в прочные канаты. В повисшей тишине из соседней комнаты вновь долетели обрывки разговоров за карточным столом.

— Если бы вы зашли с червей, нам бы пришлось отбиваться козырем.

— Мне остается только выложить туз.

Возбужденные игроки явно начинали сердиться.

— Но как вы могли? — повысив голос, сурово спросил доктор. — Это же преступление.

— Не забывайте, что я только сегодня узнал о своем состоянии. — Баронет судорожно сжал пальцами виски. — Вы светский человек, доктор Селби. Наверняка и прежде видели подобные вещи либо слышали о них. Дайте мудрый совет. Я полностью в вашей власти. Все произошло неожиданно, а оттого еще более страшно. Я недостаточно силен, чтобы выдержать этот удар.

Густые красивые брови доктора сошлись в одну линию. В глубокой задумчивости он принялся грызть ногти.

— Свадьба не должна состояться.

— Так что же мне делать?

— Не должна состояться, чего бы это ни стоило.

— Значит, я обязан отказаться от данного слова?

— Вне всякого сомнения.

Молодой человек достал бумажник, вынул маленькую фотографию и протянул доктору. При взгляде на изображение жесткое лицо смягчилось.

— Понимаю, насколько вам тяжело, особенно теперь, когда увидел вот это. Но альтернативы не существует. Придется отвергнуть даже мысль о браке.

— Но это безумие, доктор. Говорю вам, безумие! Нет-нет, простите, не стану повышать голос. Просто забылся. Но поймите же, во вторник мне предстоит жениться. В ближайший вторник, понимаете? И весь мир об этом знает. Так разве я вправе навлечь на свою избранницу публичное унижение? Это же чудовищно!

— Несколько лет назад один мой пациент оказался в подобной ситуации, — задумчиво произнес доктор Селби. — И он решил проблему весьма оригинальным способом. Намеренно нарушил закон, чем вынудил родителей молодой леди отозвать согласие на брак.

Молодой баронет покачал головой.

— Дело в том, что моя личная честь остается незапятнанной, — возразил он. — Ничего другого у меня не