class="v">Везде,

Во сне и наяву,

Пока я жив,

Я с ним плыву по свету,

Сквозь память человечества

                                          плыву.

1966

МАЙЯ БОРИСОВА

ФОТОГРАФИИ В МУЗЕЕ РЕВОЛЮЦИИ

Я поражаюсь благородству лиц.

Мне говорят:

                  — Пойми, ведь это ретушь,

Несовершенство техники...

                                      — Ну, нет уж! —

Я говорю: — Секрет не в свойствах линз...

Вот фотоснимки роковых годов:

Фас, профиль.

                    С полицейских документов.

Но чувствуется медность монументов

В открытой лепке стриженых голов.

Я поражаюсь чистоте их черт:

Ни прыщика, ни складки, ни морщины

У этого усатого мужчины,

У девушки с косичкой на плече.

Мужчина — с револьвером на бедре,

С могучей саблей, вынутой из ножен.

А девушка — селькор и книгоноша.

Снялась весной.

                       Убита в ноябре.

Мне говорят:

                  — Ведь магний, а не блиц,

И позы неестественны и чинны...

— Нет, — говорю,—

                            совсем иной причиной

Я объясню вам красоту их лиц!

Возьмем фонарь прожектора:

                                            легла

На гладь его и пыль, и слякоть мошек,

Но грянет луч,

                      и что сравниться сможет

С пронзительной прозрачностью стекла!

И эти люди

                  хоть сотворены

Из рядовой, из обиходной плоти,

Но свет их внутренний

                               настолько плотен

И ярок,

           что изъяны не видны.

Но ты, фотограф,

                          ты снимай меня

На фоне яблок или кордной пряжи,

На фоне формул, у станка

                                       и даже

Из-под копыт бегущего коня.

Мне правый профиль тенью засмоли,

Заставь глядеть на призрачную точку!

Как буду благодарна я за то, что

Ты выявил

                 возможности мои.

Чтоб дух момента прочь не ускользал,

Поймай меня в тенета скрытых камер!

А пред моими бойкими зрачками

Все возникает

                      тот музейный зал,

Где объективно смотрят

                                     в объектив

Радетели, воители, трибуны,

Не в мишуре эффектных атрибутов —

В своем лице

                    эпоху

                             воплотив.

1967

2

СЕРГЕЙ ОРЛОВ

ОКТЯБРЬСКИЙ ПАТРУЛЬ

Земля была все той же, небо то же

Меж затененных каменных громад.

И по бедру легко стучали ложа

Патрульных, обходивших Петроград.

Пальтишки настежь. Холодок осенний

Был нипочем на утренней заре.

День начинался. Первый день творенья

В семнадцатом, восьмого в ноябре.

Был город тем же. Но над ним на Зимнем

Горел, плескался, вился алый стяг

На тонком древке в небе блекло-синем,

И был патрульных скор и весел шаг.

От Смольного по каменным ступеням

Они спустились и пошли смеясь.

Из кабинета глянув вслед им, Ленин

Свет погасил. Заря в окно лилась.

И шли они счастливые, как дети,

Посередине улицы втроем,

И эхо их шагов по всей планете

Уже катилось, как весенний гром.

Ломались троны, падали короны,

Горел разбитый бомбами рейхстаг.

Был Невский тих, снежком посеребренный;

Шагал патруль, легко чеканя шаг.

Балтийский ветер дул с реки морозной,

Шагал патруль, по Невскому шагал,

И космодром, нацеленный на звезды,

Гагарину скафандры примерял.

Вниз на Гавану с гор спускался Кастро,

Меконг с сампанов вел огонь в зенит.

Шагал патруль уверенно и властно,

Зажав в багровых кулаках ремни.

Над Африкой гремели барабаны,

Знамена поднимали племена,

И сотрясались города и страны,—

Такой была на Невском тишина.

Вдали, у Александровского сада,

Проснулись птицы, плыл костра дымок,

И самый юный, с сердцем нету сладу,

Пел песенку веселую, как мог.

Земля была все той же, небо то же, —

Но он не тот. Не бог и не герой.

На внуков и детей своих похожий,

Он с песней шел, как будто брат с сестрой.

Был первый день. Еще был молод Ленин,

Немногим больше сорока пяти.

Шагал патруль, и, разгоняя тени,

Вставало солнце на его пути.

С Путилова, а может быть, с Айваза,

С Обуховского, знать, наверняка,

Шагал и пел он, юный, синеглазый,

Девчонкой не целованный пока.

Я с ним сойдусь в одном окопе вместе —

Блокаду прорывать в сорок втором.

Он будет мой товарищ и ровесник,

Мы встанем с ним на бруствер и пойдем

Под пулями и минами, как надо.

И я себя почувствую, что вдруг,

В семнадцатом году по Петрограду

Иду на розовеющем ветру.

Что жив еще и молод в Смольном Ленин,

Он в синее окно глядит нам вслед.

Мы только что спустились по ступеням

И двинулись с винтовками в рассвет.

Еще на свете первый день творенья.

Горят огни на рострах. Спит вода.

Стоят в метро вагоны без движенья,

И лишь патруль идет через года.

МАЙЯ БОРИСОВА

СВЕТЛАЯ ПЕСНЯ

Парное молоко сияющего дня...

И радость поутру

                         пронзительна, как жалость,

Когда плывут снега, медлительно снижаясь,

И на каналах лед —

                            листок, а не броня.

Парное молоко...

                          Его тепло и пена...

Оно текло и пело, и полнило меня.

А я его пила

                   глотками, постепенно —

Парное молоко сияющего дня.

Я падала на дно, не доставая дна,

На ласковое дно подставленных ладоней.

И в наклоненный мир,

                               как в