Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Четыре бронзовых коня.
И в тот же миг четыре юных
Могучих всадника, с земли
Вскочив, поводья, словно струны,
В единоборстве напрягли.
Напрасно кони бьют копытом,
Сорваться с места норовят,
И ржут, и прядают сердито,
И рвут поводья, и храпят.
Но мышцы юношей могучих,
Сноровка, разум и напор,
Остепеняя нрав кипучий,
Уже решают старый спор.
Поводья натянув тугие,
Смиряют дикий нрав коня...
Так город мой смирял стихии
Воды, и стали, и огня.
1956
АЛЕКСАНДР ГИТОВИЧ
СТАРОМУ ДРУГУ
К. А. Демину
Ну вот мы и встретимся снова,
Вдвоем посидим у стола,
Обдумаем век наш суровый,
Превратные наши дела.
Что ж, старое сердце не вынешь,
Никак не починишь его...
Мы вместе выходим на финиш,
И вроде бы — всё ничего.
И все же, как надобно смертным,
Еще раз проверим, дружок, —
Горит ли огонь беззаветный,
Который в нас Ленин зажег?
1958
ГЛЕБ ПАГИРЕВ
ЛИНИЯ ЖИЗНИ
Вот говорят: «Что было, то уплыло»,
свои же корни заживо рубя.
Все оставляю при себе, что было,
ни в чем не отрекаюсь от себя.
Я — не мечта, возникшая из дыма,
не облачко, что тает на лету, —
былое от меня неотделимо,
я из него, как дерево, расту.
Оно живет, оно не отзвучало,
оно мое — от самых первых дней,
там все истоки, все мои начала,
все даты биографии моей.
Там первые царапины и метки,
и первые открытые моря,
и годы нашей первой пятилетки,
и первый бой, и молодость моя!
За мной стоят события, как горы,
во мне живут, отчетливо звуча,
и выстрелы по Зимнему с «Авроры»,
и глуховатый голос Ильича.
Мой возраст можно высчитать по кольцам,
по веткам, по наплывам янтаря.
Плакат «Ты записался добровольцем?»
мне заменял страницы букваря.
За мной стоят трагедии и драмы,
не год, не два, а целых сорок лет
накапливались ссадины и шрамы,
рождался мой сегодняшний портрет.
Другой глядит и морщится: калека.
Не знает он, бежавший от огня,
что все невзгоды нынешнего века
ломали и калечили меня.
Ну некрасив, ну небезгрешен — каюсь,
суди меня хоть с носа, хоть с хвоста,
но от того, чем жил, не отрекаюсь,
как сукин сын, не помнящий родства.
Я не беру назад свои улыбки,
не путаюсь в трех соснах, как в лесу,
и каждый день за прежние ошибки
по всем статьям ответственность несу.
Мне прошлое не в тягость, не в обузу,
как старая котомка за спиной:
оно собой мою питает музу
и до конца останется со мной.
Живу, тружусь, оттачиваю слово
и с настоящим утверждаю связь,
не забывая своего былого
и в общее грядущее стремясь.
1958
МАРИЯ КОМИССАРОВА
ПОДРУГИ
Постарели мои подружки,
А давно ли, казалось мне,
И задиры, и хохотушки,
Распевали свои частушки
И невестились по весне.
Им с миленышами давно ли
Было любо с глазу на глаз
В их веселой девичьей доле
Целоваться по стольку раз,
Задаваться и красоваться
Не в шелках, камнях дорогих,
И красавицами казаться
В пестрых ситчиках полевых.
Время косы их не щадило
Золотые, совсем как рожь,
Раньше срока посеребрило,
Побелило пылью порош.
И, надев на подруг шинели
И армейские сапоги,
Время гнало их сквозь метели,
По фронтам, где враги, враги.
Смерть кружила над переправой,
Над черемухами в цвету...
Умирали они со славой
На железном своем посту.
Сиротели они, вдовели...
Только гляну — и вспомню вдруг,
Как себя они не жалели,
Как впрягались на пашне в плуг,
Как детей без отцов растили,
Дни и ночи одни, одни,
Ждали писем, судьбу молили:
Ты от пули их сохрани!
Весь их путь — это путь России
Многотрудный, из мрака в свет, —
Нет правдивей его, красивей,
И счастливее тоже нет.
1959
АЛЕКСЕЙ ТИТОВ
РОДОСЛОВНАЯ
Страницы лет, —
никак нельзя истлеть им.
Из тьмы веков слышны мне голоса,
Как будто бы в семнадцатом столетьи
Я в глухомани дикой родился.
Здесь люди жили нище и убого,
Заботами тревожились с утра,
Молились богу
и ругались в бога,
Как при отце великого Петра.
Они пощады слезно не просили,
Когда их брали в плети, в батоги,
И мне досталось той мужичьей силы,
Что между пальцев гнула пятаки.
Досталось мне и той хмельной любови,
Что обжигает, без вина пьяня.
Встречать беду
без слез, не хмуря брови,
Жизнь научила с детских лет