про себя, про свою семью, ну и заодно разузнать про неё. Да, это огорчило бы её, зато, в качестве компенсации, позволило бы увеличить кредит доверия, так, по крайней мере, рассчитывалось, потому что от какой-то постоянной неловкости между ними он знатно подустал. Нет, ну кредит доверия он повысил, спору нет. Всё пошло не по плану, и даже совсем.

Пока она его засасывала, он в максимально стремительном темпе импровизировал план действий: “Так, если я сейчас дам заднюю и её оттолкну, то она может… что угодно может сделать с информацией, а тогда я сотру её память? А вот не сотру! Она же знает про то, что нельзя контактировать со мной, хотя сейчас ведь обнимает. Но у меня ничего и не намазано, а как начну, она и убежит. Ну да, верно — что-нибудь крикнет, типа “караул”, а ведь любой полицейский для меня — смерть смертная. Коснуться себя они не позволят, распрыснуть? Могу не успеть тоже… Да, связи, доктор мне обещал, да и в целом это в его интересах, но опять же, могу не успеть. Нужно срочно делать… как эта бумажка у них называется? Паспорт. Мне надо срочно паспорт и вносить в базу”.

Услышала же его судьба, не успел он додумать, а она сама отлипла. Но… лучше бы и не отлипала. И план с полицией ему, кстати, пригодится.

— Вон тот человек, он похитил девочку — указывая на отца, сменяя быстрый шаг на медленный, подсказывает полиции, кто маньяк добрый мальчик Никита.

— Вы задержаны за подозрение в хищении человека — говорит Феде главный из отряда, борзо окидывая взглядом с головы до ног.

“Ну понятно — чёртов телефон. Или диктофон, или какие-то пометки, жена бы точно не рассказывала… Наверное даже и не знает о происходящем сейчас. Интересно, что он подумал, заставши нас за поцелуем? Да не секрет, что я не люблю их, поэтому, наверное, ему и не было обидно. А обидно ему за девочку! Которую он даже не знает!” — обдумывал задержанный, игнорируя полицейского.

— Вы вменяемый? Вы-ы задержаны!

— Добрее надо быть, добрее — поднимая руки, медленно пошагал к полицейской машине.

Аня там пытается их хватать, останавливать, что-то объяснять, они, в свою очередь, стали толковать с ней, разбираться, но все эти разборки пролетали мимо его ушей, будто он под водой.

“А вот и всё кончено. В машине меня обыщут, отнимут раствор, телефон, и я уже никак не смогу влиять на их разум. А в тюрьме и вовсе подохну от старости, мне ж пожизненное дадут. По рассказам Карины, это паршивое место. А ведь я был так близок к успеху, и попался на совершенной глупости. Наверное, по симке в телефоне вычислили, Никита ведь знал мой домашний номер, то есть для общения с ним и женой” — всё продолжал размышлять.

Внезапно на бордюре, да и вообще на этом участке произошёл какой-то хлопок. Представьте: маленький заборчик, за ним — Москва-река, бордюрчик, дальше — дорога, еще дальше — какие-то магазины, ничего экстраординарного. И вот всё это покрывает странный дым, взявшийся из ниоткуда. Все там находящиеся стали задыхаться, закрываться руками, Федя тоже, однако что-то его схватило и с большой силой вырвало из тумана. Он встал на ноги и стал бежать уже сам, не отставая от того, кто его схватил. Почему не в другую сторону? Ну наверное, если кто-то совершил меры, которые его спасли, то и сейчас его ведут в какое-то укрытие. Только вот кто? Он ну никак не мог понять. Больше единомышленников у него не было.

Дым ещё не скоро рассосался, но когда это случилось, из общества полиции, Никиты и Ани, оказалось, что пропал арестант. Аня сразу смекнула, что у её возлюбленного был запасной план, хотя, что редко, на этот случай его не было. Ну или был, но не у него лично.

— А ты вообще кто, почему сосёшься с ним, сучка? — грозно стал выяснять мальчик.

— А ты то кто, говнюк? И как уз… — оглядываясь на стоящую рядом полицию — откуда такие глупые предположения?

Тут начались новые разборки. Никита хотел раскрыть всё Ане и заодно полиции, но, как только начал… Выстрел. Точное попадание в голову. Кровь брызнула прямо на стоящую рядом Аню. Полицейские стали копошиться подобно стае муравьёв, садиться в машину, вызывать вспомогательный отряд, сообщать во всевозможные рации. Аню пригласили в “карету”, но она ошарашенная так и осталась стоять у упавшего на бордюр трупа мальчика. У неё вообще всё было замедленно, чуть ли не упала сама. Столько эмоций за такой короткий промежуток времени.

А Фёдор тем временем куда-то ехал в огромном авто с мигалкой. Его посадили на заднее сиденье, на левую сторону, справа от него сидел некто в маске и ничего не говорил. Водитель тоже был в маске. Это были странные бордовые балаклавы. Такую же выдали и ему, и он с абсолютным повиновением надел тоже.

На колоссальной скорости к Ане, всё стоявшей на набережной, тоже подъехал какой-то автомобиль, профессионально затормозив за сантиметров пятнадцать, вышли люди и усадили её в машину. На набережной остался только труп, когда подъехали отряды. Ещё с выстрелом все свидетели разбежались, на улице было стерильнейше пусто.

Два авто подъехало к воротам гигантского особняка, автоматические двери их пропустили. Собирался дождь, и непринуждённая морось сменялась на полноценный дождь. По лужайке шли двое. Федя и его загадочный спаситель, но, пройдя небольшой отапливаемый открытый бассейн и ступая на плитку, ведущую прямо ко входу в дом, к ним подсоединилась не то охрана, не то прислуга. Вот её члены уже были без балаклав. Могучие пилястры в качестве основания дома радушно встретили гостя.

В гостиной находилось два одноместных кресла, расположенных напротив друг друга, и кружевной ковёр, а сверху — многоярусная люстра. Спящая собака одним глазом оглянула происходящее, и, поняв, что её помощь не требуется, продолжила спать. Федю усадили, уселся и сам спаситель. Последний жестом указал охране-прислуге оставить их одних, после чего, убедившись, что они действительно одни, снял маску.

— Что!?

— …

— Ты!?

— Да, это я.

— Но как…

— Я и не умирал. Когда я проснулся и понял, что скоро проснёшься ты, вколол тебе дозу вещества, отменяющего действие нашего многовекового снотворного. И, пока ты отходил от сна, внушил, что я умер. Золото я даже не брал, мне хватило одного флакона с гипнотическим раствором, чтобы обогатиться, ну и, помня рецепт, возобновить его мне не составило труда.

— Но… Зачем ты вообще всё это провернул? Почему