и дочь, его жидкие волосы вздыбились, очки косо сидели на носу, он казался самым растрепанным. Сирена не смолкала. Гарри ощутил дрожь в ногах.

— Нам нужно идти, — быстро сказал он.

Мюриэль подняла взгляд:

— Кто, черт побери, тебя спрашивал?!

— Прю не хочет идти в укрытие, — тихо объяснил Уилл.

— Там темно, — сквозь плач проговорила девочка. — Там так темно, пожалуйста, разрешите мне остаться дома!

Гарри подошел и взял Мюриэль за костлявый локоть. Так сделал капрал на пляже, после того как разорвалась бомба, — взял Гарри за локоть и мягко проводил в лодку. Мюриэль изумленно поглядела на него.

— Нам пора идти. Бомбардировщики на подходе. Уилл, нужно их поднять.

Кузен взял жену за другую руку, и они осторожно поставили ее на ноги. Прю спрятала лицо на груди матери, все всхлипывая и крепко сжимая в руках медвежонка. Его стеклянные глаза глупо вылупились на Гарри.

— Хорошо-хорошо, я сама пойду, — резко сказала Мюриэль.

Мужчины отпустили ее. Ронни затопал вниз по лестнице, остальные пошли следом. Мальчик выключил свет и открыл входную дверь.

Странно ночью в Лондоне, не освещенном уличными фонарями. Снаружи уже никого не было, впереди за дорогой в свете луны вырисовывались очертания убежища. Вдалеке слышались выстрелы зенитных орудий и чего-то еще, низкое тяжелое гудение доносилось с юга.

— Черт, они летят сюда! — Уилл вдруг растерялся. — Но они ведь летят к докам, к докам.

— Может, сбились с курса, — отозвался Гарри.

«Или хотят ударить по гражданским для острастки», — подумал он.

Ноги у него перестали трястись. Нужно было взять ответственность на себя.

— Пошли! — скомандовал он. — Переходим дорогу.

Они побежали, но Мюриэль не поспевала, двигаясь медленно из-за дочки. Посреди дороги Уилл развернулся, чтобы помочь ей, поскользнулся и с криком упал. Ронни, бежавший впереди, замер и оглянулся.

— Уилл, вставай! — истерически завопила Мюриэль.

Он попытался подняться, но шлепнулся на спину. Прю, не выпускавшая из рук медвежонка, громко заплакала. Гарри присел рядом с Уиллом.

— Я подвернул лодыжку, — сказал тот, его лицо было искажено болью и страхом. — Оставь меня, отведи их в укрытие.

За спиной у Гарри стояла Мюриэль с оравшей во все горло Прю на руках. Жена Уилла изрыгала проклятия, каких Гарри не ожидал от нее услышать:

— Чертов гребаный ублюдок этот Гитлер, о боже правый!

Сирены все завывали. Самолеты были почти над головой. Гарри услышал нарастающий визг бомб, а затем — внезапный громкий удар. В нескольких улицах от них взметнулась яркая вспышка, его халат на миг обдало жаром. Это было так похоже на Дюнкерк. Ноги снова затряслись, во рту появился сухой едкий привкус, но в голове сохранялась ясность. Нужно поднять Уилла.

Снова раздались визг, грохот, на этот раз ближе, земля вздрогнула от взрывов. Мюриэль перестала ругаться и замерла на месте с широко открытыми глазами и разинутым ртом. Она согнула худое, одетое в халат тело, чтобы прикрыть плачущую дочь. Гарри взял ее за плечо, заглянул в испуганные глаза, заговорил медленно и отчетливо:

— Ты должна увести Прю в укрытие, Мюриэль. Ну же. Видишь, там Ронни, он не знает, что делать. Ты должна увести их внутрь. Я приведу Уилла.

Глаза Мюриэль ожили. Она не сказала ни слова, развернулась и быстро пошла к убежищу, протягивая свободную руку Ронни. Гарри наклонился и взял Уилла под локоть:

— Давай, старик, поднимайся. Поставь на землю здоровую ногу, обопрись на нее.

Он поднял кузена, и тут снова раздался оглушительный грохот, уже совсем рядом, на соседней улице. Новая желтая вспышка — и ударная волна едва не сбила их обоих с ног, но Гарри, обхватив рукой Уилла, умудрился поддержать его. В больном ухе теперь давило и ныло. Уилл привалился к брату и поскакал на здоровой ноге, улыбаясь сквозь сжатые зубы.

— Только не вздумай взлететь на воздух, — сказал он, — разведчики придут в ярость!

«Значит, он догадался, кто приглашал меня на работу», — подумал Гарри.

Упало еще несколько бомб, желтые вспышки освещали дорогу, но теперь они, похоже, удалялись.

Кто-то следил за Гарри и Уиллом из укрытия, держа дверь чуть приоткрытой. К ним протянулись чьи-то руки, подхватили Уилла, и Гарри вместе со своим раненым кузеном ввалился в набитую людьми темноту. Гарри проводили к месту, где можно было сесть. Он оказался рядом с Мюриэль. В темноте различал ее худую фигурку, склонившуюся над Прю. Девочка всхлипывала. Ронни тоже прижался к матери.

— Прости, Гарри, — тихо сказала она. — Я просто не могу больше этого выносить. Мои дети… Каждый день я думаю о том, что может с ними случиться. Все время, все время.

— Ничего, — ответил он. — Это ничего.

— Прости, я расклеилась. Ты нам помог.

Она подняла руку, хотела погладить Гарри по плечу, но опустила ее, будто ей это было не по силам.

Гарри прислонил гудящую голову к шершавой бетонной стене. Он помог им, взял ситуацию под контроль, он не развалился на куски, как несколько месяцев назад.

Он помнил, как впервые увидел пляж в Дюнкерке, как шел по песчаной дюне, а потом показались бесконечные черные колонны людей, змеями уходившие в усеянную кораблями воду. Суда были самые разные — рядом с прогулочным пароходом качался на волнах минный тральщик. Некоторые, подбитые, дымились, над головой ревели немецкие бомбардировщики, с пронзительным воем пикировали и сбрасывали бомбы на корабли и на людей. Бегство происходило так быстро, так хаотично, ужас и стыд были почти невыносимы. Гарри приказали построить людей на пляже для эвакуации. Сидя в бомбоубежище, он снова ощутил тупое чувство стыда, охватившее его тогда, осознание полного поражения.

Мюриэль что-то пробормотала. Она сидела со стороны его глуховатого уха, и Гарри повернулся к ней:

— Что?

— Как ты? Тебя всего трясет. — В ее голосе слышалась дрожь.

Гарри открыл глаза. В полумраке тут и там светились красные огоньки сигарет. Люди сидели тихо, прислушивались к происходящему снаружи.

— Да. Просто… Все это напомнило мне… эвакуацию.

— Понимаю, — тихо сказала Мюриэль.

— Думаю, они улетели, — произнес кто-то.

Дверь приоткрылась, и человек выглянул наружу. Поток свежего воздуха прорезал завесу запахов пота и мочи.

— Ну и вонь тут, — пробормотала Мюриэль. — Вот почему я не люблю сюда ходить, не могу выносить этого.

— Иногда люди не могут удержаться. Это от страха.

— Да, наверное. — Голос Мюриэль смягчился.

Гарри хотелось разглядеть ее лицо.

— Все в порядке? — спросил он.

— Отлично, — ответил Уилл, сидевший по другую руку от Мюриэль. — Славная работа, Гарри. Спасибо, старик.

— А солдаты тоже… не могли удержаться? — спросила Мюриэль. — Во Франции? Там, наверное, было так страшно.

— Да. Случалось.

Гарри припомнил запах, которым на него дохнуло, когда он приблизился к строю мужчин на пляже. Они не мылись много дней. В ушах у него прозвучал голос