— Четыре месяца. Приехал, когда увеличили штат посольства и прислали сюда сэра Сэма. До того был на Кубе. Там гораздо легче. Веселее. — Толхерст покачал головой. — А это, боюсь, ужасная страна. Вы же тут бывали раньше?

— До Гражданской войны, потом совсем недолго во время. Оба раза в Мадриде.

Толхерст снова покачал головой:

— Теперь это довольно мрачное место.

Пока ехали по каменистой, ухабистой дороге, вели разговор о немецких налетах, соглашались, что Гитлер на время оставил свои планы вторжения. Толхерст спросил Гарри, в какой школе тот учился.

— В Руквуде? Кажется, хорошее место. Вот было время, — задумчиво добавил он.

— Да, — печально улыбнулся Гарри.

Он озирал сельскую округу. В пейзаже наблюдалась какая-то необычная пустота. Мимо лишь раз проехал крестьянин на повозке, которую тянул осел, да еще встретился направлявшийся на север армейский грузовик. Из кузова на них безучастно смотрели усталые молодые солдаты. Деревни тоже были безлюдны. Наступило время сиесты, но в прежние дни на улицах все равно встречались бы редкие прохожие. Теперь исчезли даже вездесущие тощие собаки, лишь несколько кур что-то клевали у запертых дверей. На одной деревенской площади на потрескавшихся, давно не крашенных стенах висели плакаты с изображением Франко: руки уверенно сложены на груди, улыбающееся лицо с двойным подбородком смотрит вдаль. ¡HASTA EL FUTURO! Навстречу будущему! Гарри тяжело вздохнул. Эти плакаты были наклеены поверх старых, обтрепанные края которых торчали снизу. Он узнал наполовину скрытый прежний девиз: ¡NO PASARÁN! Они не пройдут! Но они прошли.

Затем машина покатила по богатым северным пригородам Мадрида. По виду элегантных домов могло показаться, что Гражданской войны вообще не было.

— Посол живет здесь? — спросил Гарри.

— Нет, сэр Сэм живет на Кастельяне. — Толхерст рассмеялся. — Это немного неудобно, вообще-то. Так как его сосед — германский посол.

Гарри повернулся к водителю с раскрытым ртом:

— Но мы же воюем!

— Испания — «невоюющее» государство. Но кишит немцами. Эти мрази повсюду. Здесь самое большое в мире германское посольство. Мы с ними, конечно, не разговариваем.

— Но как же наш посол оказался рядом с немецким?

— Свободны были только просторные дома. Сэр Сэм шутит, что сердито смотрит на фон Шторера поверх садовой ограды.

Они въехали в центр города. Большинство домов стояли облупившиеся и еще больше обветшали с тех пор, как Гарри их видел, хотя когда-то, скорее всего, поражали великолепием. Повсюду висели плакаты Франко и символы Фаланги — двойное ярмо и пучок стрел. Многие люди носили отрепья (даже во время Гражданской одевались лучше) и выглядели худыми и изможденными. Мимо проходили мужчины в рабочих комбинезонах, с костистыми обветренными лицами, и женщины в латаных-перелатаных черных шалях. Даже тощие бледные дети, которые играли в пыльных канавах, озирались по сторонам настороженно. Гарри отчасти ожидал увидеть военные парады и митинги фалангистов, как в кинохронике, но он никогда не думал застать этот город таким тихим и таким грязным. Среди прохожих встречались священники и монахини; эти тоже снова появились на улицах, как и гвардейцы. Редкие мужчины, с виду побогаче, были в пиджаках, несмотря на жару.

Гарри повернулся к Толхерсту.

— Когда я приезжал сюда в тридцать седьмом, носить пиджак и шляпу в жаркий день запрещалось, — заметил он. — Буржуазное жеманство.

— Теперь нельзя выйти без пиджака, если на вас рубашка. Возьмите на заметку.

Трамваи ходили, но машин встречалось совсем мало. Они петляли среди велосипедов и запряженных ослами повозок. Гарри вздрогнул от изумления и обернулся, заметив знакомые очертания черного креста с крюками на концах:

— Вы видели? Чертова свастика развевается на том здании рядом с испанским флагом!

— Придется вам привыкнуть, — кивнул Толхерст. — Тут не только свастики — немцы заправляют в полиции и в печати. Франко открыто желает победы нацистам. Взгляните туда.

Они остановились на перекрестке. Гарри заметил трех разодетых в пух и прах, ярко накрашенных девиц. Те поймали его взгляд и улыбнулись, кокетливо склонив голову.

— Проститутки повсюду. Будьте очень осторожны, у большинства из них триппер, а некоторые шпионят на правительство. Сотрудникам посольства запрещено к ним приближаться.

Дорожный полицейский в шлеме махнул им, чтоб проезжали.

— Вы думаете, Франко вступит в войну? — спросил Гарри.

Толхерст взъерошил рукой свои желтые волосы:

— Бог знает! Атмосфера ужасная, газеты и радио оголтело прогерманские. На следующей неделе Гиммлер приезжает с официальным визитом. Но мы должны вести себя как можно более естественно, будто все нормально. — Он надул щеки и выпустил воздух, потом скорбно улыбнулся. — Однако большинство сотрудников упаковали чемоданы на случай, если нам придется срочно уезжать. О, смотрите, вон газоген!

Толхерст указал на большой старый «рено», который телепался по улице медленнее ослиной повозки. Сзади к нему было прицеплено нечто похожее на толстый бак для кипячения воды, из небольшой трубы валил дым. Водитель, буржуа средних лет, нарочито игнорировал любопытные взгляды людей, которые останавливались на тротуаре поглазеть. Мимо с дребезгом и звоном проехал трамвай, хозяин газогена резко свернул, чтобы не угодить под него. Неуклюжая машина едва не перевернулась.

— Что это было? — спросил Гарри.

— Революционный ответ испанцев на нехватку бензина. Вместо него используется уголь или дрова. Все отлично, если только вам не нужно ехать в гору. Я слышал, у французов тоже есть такие. Маловероятно, что немцы переймут технологию.

Гарри изучал взглядом толпу. Некоторые люди улыбались, глядя на странное транспортное средство, но никто не смеялся и не кричал, как сделали бы раньше жители Мадрида при виде такой штуковины. И вновь Гарри подумал, какие все стали тихие, совсем не слышно гомона голосов, а раньше улицы полнились им.

Они приехали в район Опера, вдалеке показался Королевский дворец. Он ярко выделялся на фоне окружающей разрухи. Солнечные лучи отражались от его белых стен.

— Франко живет там? — спросил Гарри.

— Принимает посетителей, но сам обосновался во дворце Эль-Пардо, за пределами Мадрида. Боится покушений. Разъезжает везде в бронированном «мерседесе», который ему прислал Гитлер.

— Значит, тут все еще есть оппозиция?

— Гвардейцы держат города под полным контролем. Никогда не знаешь. В конце концов, Мадрид взяли всего восемнадцать месяцев назад. В каком-то смысле это оккупированный город, так же как Париж. На севере до сих пор сохранилось сопротивление, насколько я слышал, и банды республиканцев прячутся в сельской местности. Вагабундос, так их называют.

— Боже, через что прошла эта страна! — ахнул Гарри.

— И испытания пока не закончились, — мрачно заметил Толхерст.

Они свернули на улицу с большими домами XIX века, перед одним из них на флагштоке висел «Юнион Джек», до боли знакомый. Гарри вспомнил, как пришел в посольство в 1937-м спросить про Берни, после того как того объявили пропавшим без вести. Сотрудники ничем ему не помогли, они не одобряли участия в интернациональных бригадах.

Пара