— я разворачиваюсь к нему вполоборота и сердито свожу вместе брови, — давайте поговорим лучше о кофе, ваших особых предпочтениях, кровати с ортопедическим матрасом и о том, что вам нужна очень доступная помощница. Вы не имеете морального права нос свой любопытный совать в чужую семью. И нет, встретиться с отцом я не желаю, потому что мне будет нечего ему сказать кроме того, что он му… — я медленно выдыхаю и тихо говорю, — нехороший человек. Короче, как сказал Игорь, Харе Кришна.

Молчит и в глаза смотрит. Я взгляд не отвожу, потому нечего тут задавать неудобные вопросы, которые трещинами в сердце расходятся. Я сама себе запрещаю думать о том, кто мой отец и размышлять, что бы я ему хотела сказать при встрече.

Лишь полтора процента людей на Земле могут похвастаться зелеными глазами, и, надо признаться, есть в них что-то колдовское и притягательное. Я уже не из-за упрямства и злости в них вглядываюсь, чтобы доказать, какая я дерзкая. Нет. Виктор бессовестно загипнотировал меня, и я затерялась в его зрачках.

— Согласен, — он улыбается уголками губ, — я задал слишком личный вопрос.

Машина мягко и с приятным шуршанием асфальта под колесами паркуется, и я торопливо из нее выползаю. Оправляю юбку, приглаживаю волосы и одергиваю себя. Со стороны я, наверное, выгляжу так, будто привожу внешний вид в порядок после обжимашек с Виктором на заднем сидении, а я лишь пытаюсь собрать мысли в кучу. Я могла не капризничать и устроиться официанткой, а теперь меня ждет каторга под началом мужчины, который не отличается порядочностью.

Поднимаю взгляд на хмурое небо. И денек сегодня не располагает к легкому и хорошему настроению. Я все же надеялась, что когда найду работу, то буду полна энтузиазма и воодушевления, однако кроме растерянности и липкого чувства одиночества я ничего не чувствую. Вот будь у меня отец, я бы не сунулась в стриптиз-клуб и встречи с Виктором не случилось.

— Харе Кришна, — раздается позади умиротворенный голос Игоря.

— Да хорош! — фыркает Виктор. — Сколько можно?!

Я оглядываюсь. Игорь стоит у открытой дверцы, вскинув лицо к низким тучам и сложив ладони на груди, а Виктор с возмущенным выдохом шагает прочь, раздраженно пропустив волосы через пятерню.

— Харе Кришна, — шепчу я Игорю и бегу на носочках за рассерженным Виктором.

— Если ты подашься в кришнаитки, Кира, я тебя премии лишу.

— Меня эта тема не очень привлекает, — честно отвечаю я, — просто Игорю тяжело без разговоров. Я хотела быть вежливой.

— Они, кстати, тоже любят танцевать, — энергично поднимается по ступеням крыльца.

— Кришнаиты?

— Да, они считают, что для Бога невозможно не танцевать лишь в том случае, если ты парализован, — Виктор распахивает дверь передо мной. — И то стоит потрясти головой, чтобы порадовать Кришну.

Я вновь оглядываюсь на Игоря, но он не танцует.

— Они пляски устраивают в храмах, где, по их мнению, живет Кришна.

Я недоверчиво смотрю на Виктора. Где у нас тут есть кришнаитские храмы?

— И храмом для них может стать любой подвал, если кто-то согласится им его сдать, — Виктор в негодовании кривит губы. — Я тебя предупредил, Кира, вздумаешь снюхаться с кришнаитами, мало не покажется. Если кого, тебе и радовать, то только своего босса…

— Исполнительностью, трудолюбием и стрессоустойчивостью, — четко проговариваю я, чтобы осадить его в новых намеках, и с прямой спиной вхожу в распахнутую дверь.

Глава 10. Урок кофеварения

— С утра я пью двойной эспрессо, — заявляет Виктор, — в понедельник с чайной ложкой виски.

Смотрю на хромированную бандуру на столе, и у меня инструкции Виктора успешно вылетели из головы. Мне ее касаться страшно, не то что какие-то там рычаги проворачивать и за давлением пара следить. Не мешало бы нанять профессионального баристу, а не терзать меня, у который опыт в кофеварении заключается “всыпать ложку растворимого кофе, добавить сахара и перемешать”.

— Я ее сломаю, — угрюмо отвечаю я, — а стоит она, наверное, как самолет.

— Я в тебя верю, — Виктор ставит передо мной белую чашечку. — Начинай.

Отходит в сторонку и с ожиданием скрещивает руки на груди.

— Если я ее сломаю, то мне же потом возмещать порчу имущества, — с отчаянием смотрю на него.

— О возмещении ущерба мы обязательно побеседуем, но после поломки, — опять скалится подозрительной и двусмысленной улыбке. — Мы с тобой договоримся.

Ясно. Лучше кофемашину не ломать, а то ведь потребуют за нее танцы в его кабинете. Все эти разговорчики, что мне надо радовать не Кришну, а его наталкивают на определенные подозрения.

Перевожу взгляд на не менее пугающую кофемолку, что стоит у кофемашины. С ней не так сложно. Зерна засыпать, выбрать на дисплее граммовку, подставить портафильтр, которым хочется стукнуть Виктора по лбу, чтобы он понял, насколько я растеряна. Стоит себе в стороне и изучающе наблюдает за мной, будто я не с кофе вожусь, а медленно перед ним раздеваюсь.

— Не смотрите на меня так, — засыпаю из пакета зёрна резервуар кофемолки.

— Как?

Опять ляпнула и не подумала.

— Как я на тебя смотрю? — уточняет Виктор. — Мне же надо понять, как на тебя не смотреть.

Ладно, сам напросился. Разворачиваюсь к нему лицом, перенимаю его позу и смериваю взглядом, который одновременно оценивает и обещает всякое постыдное.

— И что тебя не устраивает? — Виктор понижает голос до вибрирующей хрипотцы.

— Забыли, — я сердито отмахиваюсь, а у самой мысли разбегаются.

Не мне с ним в гляделки играть. Меня от его прямого взора и зябко, и жарко, а еще воздух словно гуще становится.

— Девятнадцать грамм на одну чашку двойного эспрессо, — подсказывает Виктор, когда я замираю с пальцем у панели кофемолки.