А работал он на огромном складе мегакорпорации «Зло интернэшнл» под начальством Уэйда Джиллингса, который в тридцать восемь лет до сих пор заведовал складом (пусть и огромным), носил пугающе тесные брюки и слишком, слишком часто распускал руки.

– Терн! – заорал он, когда Адам проходил мимо унизительно тесной кладовки, служившей Уэйду кабинетом. Из двери высунулась рука и шлепнула Адама по левой ягодице.

Адам закрыл глаза.

– Мы ведь это обсуждали, Уэйд. Я буду жаловаться!

Уэйд – его усы и стрижка вышли из моды лет тридцать назад – скорчил морду грустного щеночка и плаксиво заскулил:

– Я Адам Терн, и у меня болит киска!

– Господи, Уэйд…

– Ты опоздал.

– Неправда.

– Почти. Я запросто могу на тебя настучать.

– Я не опоздаю, если ты дашь мне вовремя отметиться.

Уэйд ухмыльнулся:

– Хочешь, чтобы я тебе дал?

Адам повернулся к планшету на стене с приложением для табельного учета – и слишком поздно сообразил, что стоит спиной к Уэйду. Тот шлепнул его по правой ягодице и сказал:

– За работу! Карен и Рене уже в хозтоварах.

Адам со вздохом отметил в приложении время прихода на работу. Пока он добирался до отдела хозтоваров в дальней части огромного склада, телефон у него в кармане несколько раз провибрировал.

«Чувствую некий напряг насчет ситуации у тебя дома, – писала Анджела. – Или меня глючит?»

«Нет, – ответил он. – Все как обычно».

«То есть плохо, как показывает практика. Ну ничего, вечером мы тебя развеселим».

«А ты как? И о чем ты, кстати, хотела поговорить?»

«Успокойся, параноик! Все нормально. Уэйд тебя уже облапал? Между прочим, это карается».

Адам знал Анджелу с третьего класса, но подружились они только в пятом, когда поехали на ночную экскурсию в обсерваторию. Октябрь в штате Вашингтон всегда пасмурный, однако на такой случай коварные владельцы обсерватории запаслись планетарием. Тридцать десятилеток (под бдительным присмотром пары родителей, включая Марик Дарлингтон – мать Анджелы) разложили на полу спальные мешки и глазели, как на потолке разворачивается Вселенная. Шоу длилось всего пятнадцать минут, а потом его просто включили еще раз. И еще. После четвертого повтора начался бунт, и сотрудник обсерватории врубил «лазерное шоу», которое последний раз крутили в начале 80-х, если не раньше. Тридцать сонных подростков начали засыпать под наполненную светом колыбельную «Темная сторона Луны».

Утром Адаму пришла смс: папа сообщал, что заберет его на час позже, потому что миссис Наварре попросила «полечить молитвой» ее ревматоидный артрит.

– Да неужели? – спросила мама Анджелы. И все-таки предложила подбросить Адама до дома.

Адам и Анджела тихо сидели на заднем сиденье, а миссис Дарлингтон – лет на десять старше его матери – без умолку болтала, то и дело поглядывая на них в зеркало заднего вида.

– Ну как, вам понравилось? – спросила она. – Да, настоящий космос вам так и не показали, но шоу было неплохое, когда его крутили в первый раз. А лазерное представление – боже мой, я прямо молодость вспомнила! Однажды я тайком от родителей побывала на таком мероприятии. Дело было в Голландии, все курили травку, и дым стоял коромыслом, а лазерные лучи в дыму казались прямо трехмерными! Кстати, именно тогда тетя Фамке познакомилась с дядей Дирком и забеременела твоим двоюродным братом Лукасом.

– Мам! – Анджела закрыла лицо ладонями.

– А что? – Миссис Дарлингтон покосилась в зеркало на Адама. – Ой, прости, Адам, я не хотела тебя смущать.

– Вы меня нисколько не смутили, – сказал Адам.

Даже наоборот: мама Анджелы разговаривала так, как матери обычно не разговаривают. Он мог слушать ее вечно.

– Мои родители считали, – продолжала она, – что сюсюкать с детьми и избегать определенных тем нельзя. Что это сродни жестокому обращению: из них вырастут нежные тепличные цветочки, которых в настоящем мире просто сожрут заживо. Да мне и самой нравилось, что взрослые ждут от меня понимания. Что это я тянусь к ним, а не они снисходят до меня. Понимаешь?

– Собственно говоря, понимаю, – ответил Адам (он всегда так разговаривал, даже в десятилетнем возрасте) и заметил, что Анджела, не отнимая ладоней от лица, удивленно на него покосилась. – Вот только мои родители до сих пор предпочитают никуда не тянуться.

Миссис Дарлингтон громко рассмеялась, ровно в ту секунду, когда не остановившийся у знака «СТОП» грузовик врезался в заднее крыло их машины. Машина завертелась, перелетела через ограждение и приземлилась на крышу в очень мелкий (по счастью) ручей.

Мама Анджелы получила серьезные травмы – перелом руки и тазобедренных костей, – вынудившие ее почти на год отойти от работы на ферме. Зато крошечная Анджела и юный Адам на заднем сиденье практически не пострадали: ремни благополучно удержали их на местах. Только вывалившийся из рюкзака учебник выбил Анджеле один зуб и оставил Адаму фингал под глазом.

Он на всю жизнь запомнил те первые секунды после аварии, когда они висели на ремнях вверх тормашками и потрясенно моргали, а миссис Дарлингтон еще не пришла в себя. В этой странной и страшной тишине Анджела вдруг схватила его болтавшуюся в воздухе руку и очень серьезно спросила:

– Домашку сделал?

– Ага, сразу после завтрака, – ответил он. – Когда Дженнифер Пуловски разрыдалась из-за развода родителей.

– Угу, я тоже, – ошалело произнесла Анджела. А потом повернулась к матери и дрожащим голосом выдавила: – Ма-ам?..

С того дня они стали неразлучными друзьями – все-таки они чуть не умерли вместе, а такие события здорово сближают. Адам полюбил Дарлингтонов. И Анджелу. Если бы семью можно было выбирать, он бы выбрал их. Да он и выбрал… Думая о подруге, Адам еще раз проверил телефон и только потом подошел к Карен и Рене.

– Я только знаю, – говорила Карен, сканируя этикетку на антипригарной сковороде, – что папа сошлет меня к бабушке на Аляску, если я хоть на милю подойду к лаборатории. На Аляску, прикинь? Этих сковородок должно быть двадцать три.

– Да брось! – Рене увидела Адама и в знак приветствия кивнула. – Где он видел, чтобы черные употребляли наркотики? Шесть, двенадцать, восемнадцать… Двадцать две.

– Черные на Аляске, наверное, употребляют, – сказала Карен, делая пометку о недостаче. – Все, кроме моей бабушки.

– Все, то есть оба? – хихикнула Рене. – Привет, Адам. А что тут делать втроем?

– Я снимаю товар с полок и кладу обратно, вы считаете. Уэйд хочет, чтобы к полудню мы закончили с хозтоварами и оружием.

– Уэйд хочет глазеть на твою задницу в форменных брюках, вот что он хочет, – сказала Карен, сканируя такую же сковороду, только побольше размером. – Этих должно быть 27,2. Как может быть две десятых скоровородки?!