Профессор понял, что Ной говорит о проекторе чёрных дыр:

— Некоторые тайны истории лучше не знать, даже людям с такими крепкими нервами, как Ваши, поверьте, молодой человек.

— Удачи, профессор, — сказал Ной и раскрыл армейский рюкзак.

Он достал две бутылки алкогольной смеси "От Брата Брату".

— Вылейте эту гадость на себя, когда будете возвращаться. В день подписания соглашения о квантовых причандалах опасно казаться трезвым. Если налетите на патруль, они почувствуют запах и вопросов не возникнет. Победа будет за нами!

Последняя фраза прозвучала наигранно и не вписывалась в тон разговора. Возвращение домой было мучительным. У станции профессор заметил патруль, пришлось вылить на себя смесь. Для безопасности он сделал глоток, — его сразу же вырвало. Солдаты брезгливо отошли в сторону, — болотистый запах "тяжёлой воды" перебивал даже вонь формалиновых химикатов. Алкогольная смесь разжигала кожу, аллергическая сыпь распространилась до самых плеч.

Возвращаться в квартиру днём было опасно, — негласный закон обязывал праздновать до темноты. Пренебрежение правилами грозило попаданием на нейронный полит-контроль. Уважительными причинами для отсутствия считались только две — неизлечимая болезнь и состояние крайнего алкогольного опьянения.

Игнорирование парада в честь Судьбоносного Дня Победы или празднования соглашения о неприменении лептонного оружия становилось основанием для возбуждения уголовного дела. В каждом подъезде (которые в дни праздника называли парадными) устанавливались камеры слежения. Слинфобачки сканировали эмоции законопослушных граждан во время прямой трансляции и легко вычисляли коэффициент лояльности властям. Закрывать лицо для выхода из подъезда было также бесполезно, — алгоритмы сканировали мельчайшие детали одежды; ношение балаклавы грозило тюремным сроком и умопомрачительным штрафом на несколько поколений.

Он слонялся ещё час: перешагивал мертвецки пьяных людей, слушал патриотические вопли, изображал солидарность с зомбированной толпой. Здоровый детина с перекошенным ртом подбежал к нему сзади и сделал неумелую подсечку. Профессор вырвался, — человек упал в канаву лицом вниз и больше не шевелился.

Через час профессор вернулся домой, полностью обессиленный. Элис стонала во сне, у неё начиналась лихорадка. Он ни чем не мог ей помочь. Никаких лекарств в доме не было, только обезболивающее. В ванной его ещё раз вырвало, — запах "тяжёлой воды" выворачивал на изнанку тело и мутил рассудок. Он вспомнил, что Элис не ела уже два дня. Сам он не чувствовал голода, и не вспоминал о еде уже сутки. Профессор поставил стакан воды рядом с кроватью и прошёл к себе. Усталость сбила его с ног, как гвардеец Братства — Президента Северного Пасьянса, погрузив в беспамятство до самого утра.

XI

Терема — город аристократической элиты, стилизованный под единую крепость, строился по кольцевому принципу в целях государственной безопасности. Дворец Главнокомыслящего, — неприступная цитадель в самом центре строения, — отражал мощь и монументальность Великого Восточного Братства. Башни, соединённые крепостными стенами, вложенными кольцами расходились от сердца Поп Державы, как круги от брошенного в воду камня.

Башни первого кольца принадлежали семьям "сплотившихся". Башни второго, третьего и четвёртого, — высокопоставленным чиновникам, высшему военному составу и членам аристо-элиты. В резиденциях последнего кольца коротали дни управленцы, эффективные менеджеры, директора гетто-предприятий и обслуживающий персонал. Специальная система контрольно пропускных пунктов, исключала беспрепятственный проход на территорию высшего сословия.

Геометрически строение представляло собой огромный конус. Высота башен в кольце возрастала по мере приближения к главному дворцу, который замыкал всю конструкцию на вершине. Расстояние до дворца определяло статус семьи, её политическое и финансовое влияние внутри Братства. За последним кольцом начинался сам город, больше похожий на райский сад, — десятки километров непрерывных оранжерей, водопадов, тропических джунглей и сверкающих снежных гор. Кольцевая стена километровой толщины, отделяла этот Эдем от вони заводов, болезней, нищеты и рабского труда.

Комплексы противовоздушной обороны, лептонные истребители, вертолётные площадки и космодром гарантировали высшему руководству Братства надёжную защиту от собственного населения или вторжения неприятеля в случае военного конфликта.

Космодром построили после изобретения квантового оружия, как экстренное средство эвакуации на случай квантовой войны. На расстоянии нескольких десятков километров от космодрома, город защищал термохимический ров. В случае военной тревоги, ров наполнялся плазмой, серной кислотой или ртутью за считанные секунды. Минное поле в километре от рва заканчивалось радиоактивной стеной, создавая дополнительное препятствие в случае внезапного штурма города.

При первой военной тревоге аристо-элита покидала город на военных вертолётах. Главнокомыслящий имел ещё один способ срочной эвакуации помимо выхода в стратосферу, — секретные резиденции, разбросанные по всему Братству, связывались с главным дворцом сложной подземная сетью скоростных бетонированных поездов. За тридцать секунд скоростной лифт доставлял главу Поп Державы на глубинный терминал. Уже через час он прибывал в бункер, на другом конце Братства. Избыточные и параноидальные меры безопасности казались недостаточными и постоянно совершенствовались. Память о квантовом конфликте отзывалась фантомной болью в головах “сплотившихся”.

XII

Страшный рёва радиоприёмников разбудил весь геттополис. В Судьбоносный День Победы гимн просыпался с первыми петухами. Профессор посмотрел на часы, — пять пятьдесят утра. Из темноты он услышал крик Элис — державный вой разрубил ей голову, как ледоруб. Он вбежал в комнату и не узнал свою дочь, — глаза воспалились от слёз, черты лица заострились, она похудела на несколько килограмм.

— Ты ничего не ела двое суток, — ужаснулся профессор. — Я приготовлю завтрак и приступлю к насильственному кормлению, если ты не съешь хотя бы кусок хлеба.

Элис с трудом подняла голову, каждый глоток воды отдавался ударом колокола по вискам:

— Мне уже лучше, но встать нет никаких сил, пусть отправляют в “Кричащую Тишину”.

— У тебя есть ещё час, милая, — сказал профессор. — Потом начнётся салют. Тогда не дадут покоя до самого вечера.

Он вышел на кухню, Элис впала в болезненный полудрём. Профессор склеил скудный завтрак из оставшихся яблочных огрызков и хлебных корок, поставил на кровать затем вернулся к себе, стараясь не издавать ни звука.

Начинался второй день святой троицы и самый почитаемый праздник в истории Братства — Судьбоносный День Победы. Не смотря на это, никто из тружеников геттополиса не смог бы внятно ответить на вопрос: чем знаменательна эта дата, какие ценности отстаивали, и, что самое важное, — кто же в итоге стал бенефициаром этой, так называемой, победы.

Правительственные средства массовой информации сообщали базовые сведения, без каких либо подробностей: в этот день, больше тридцати лет назад, состоялась эпическая битва Восточного Братства с Северо-Баллистическим Пасьянсом. Поп Держава одержала решительную победу без единого выстрела, потеряв при этом миллионы солдат, офицеров и мирных жителей. Результатом “убедительной” победы стал щит отчуждения, которым Северный Пасьянс трусливо отгородился от Братства. Абсурдность официальной версии не вызывала ни малейшего недоумения у подавляющей массы населения. Профессор знал что произошло в