– Фух… – единственное, что смогла сказать. Села, подтянула одеяло к носу и устало вытаращилась на тетку.

Нет, я, конечно, рада, что ночным визитером оказалась она, а не какой-нибудь… тролль. Но все равно страшно. И спать хочется нестерпимее прежнего.

Тьяна, как и положено призраку, была бледна и полупрозрачна. От ее присутствия в спальне заметно похолодало. Я искренне пожалела, что у меня только одно одеяло – оно от стужи не спасло, по телу побежали мурашки.

– Здороваться ты, судя по всему, разучилась? – протянула тетка ворчливо.

– Доброй ночи, – тут же исправилась я. – Очень рада вас видеть.

Тьяна хмыкнула, окинула придирчивым взглядом.

– А благодарить, как понимаю, и не умела?

– То есть?

Спросила раньше, чем сообразила, и тут же схлопотала возмущенное:

– Так-так-так… Значит, я там в лепешку расшибаюсь, репутацию твою спасаю, а тебе даже простое спасибо сказать трудно?

Вспомнились слова Рэйса, сказанные в гостиной перед похищением: мой сынок весь Даор на уши поставил. Сперва эти призраки, под предводительством вашей тетки, потом рассказы о ваших акапельных танцах, потом сплетни о скорой свадьбе…

В тот момент это откровение не задело, а вот теперь… теперь захотелось засунуть голову под подушку и завыть. И если в танцах виновата сама, а в сплетнях повинны мама и госпожа Флер, то бунт призраков… О Богиня!

– Тетушка, а как это было? – обреченно вздохнула я.

– Что «это»? – холодно спросила Тьяна.

– Ну… завоевание Даора.

Преувеличила я нарочно и, хотя видеть призрачного лица не могла – черты смазаны, улыбку поймала.

– Волшебно!

То, что случилось дальше, было выше моего понимания…

Чопорная поборница нравов, которая изводила всех и вся своими поучениями, козочкой подскочила к кровати, забралась с ногами и возвестила заговорщическим шепотом:

– Я с таким мужчиной познакомилась…

– С каким еще мужчиной? – Я была ошарашена настолько, что даже не вздрогнула, хотя сидела теперь нос к носу с теткой.

Призрачная дама прикрыла глаза и картинно схватилась за сердце.

– Его зовут Рупертом! И он… он такой…

Тетушка в этот миг так напомнила близняшек, что у меня аж рот приоткрылся.

– Вот представь, – оживилась Тьяна, – прихожу я к этим высокомерным тварям и говорю…

О Богиня! Это она о предках Райлена? О герцогском роде?

– И говорю… Так, мол, и так: обесчестили, ребеночка заделали, извольте жениться. А дальше знаешь что?

Нет. Не знаю. И не уверена, что хочу знать!

– А дальше появился он! – выпалила рассказчица. – Выступил из толпы. Весь такой солидный, в генеральском мундире, грудь колесом, нос к небу… Я бы залюбовалась, но он пылинку невидимую с плеча стряхнул и надменно так спрашивает: а зачем нам штурмовать крепость, которую мы уже взяли? Зачем жениться на той, с которой уже возлежали? Нам порченый товар не нужен. – Тетка выдержала паузу, фыркнула: – Представляешь, каков гад?

О Богиня…

– Я конечно же возмутилась. Вы, говорю, солдафонство свое прикройте. Тоже мне, сравнил! Ребеночек у них будет, слышите? А он знаешь что?

– Что?

– Бастардом больше – бастардом меньше, какая разница? – басисто передразнила Тьяна. – Эка, говорит, невидаль!

– А ты? – спросила осторожно. С запозданием поняла, что дышу через раз, потому что гнев мертвых, как ни крути, страшен.

– Ну… – многозначительно протянула тетка. – Ну я ответила. Слово за слово, колкость за колкость…

– И? – нетерпеливо подтолкнула я.

Губы Тьяны расплылись в улыбке, которую на этот раз видела более чем отчетливо.

– А потом он сказал, что на девице, у которой столь склочная родня, жениться ни за что не позволит. Это он меня склочной назвал, понимаешь? Меня! Ту, которая этикет с молоком матери впитала! Ту, о манерах и мягком нраве которой до сих пор вспоминают с придыханием! Ту, чьей благосклонности добивались все соседи и лавочники!

О да! Добивались. Потому что благосклонность тетушки была единственной защитой от ее же нравоучений.

– Так что ты ответила?

Тьяна пожала плечами.

– Что, что… в глаз дала.

– Как это? – не поняла я.

– Да молча. Кулаком.

Тишина, воцарившаяся в спальне, была недолгой, но очень странной. Я во все глаза смотрела на тетку, а та просто лучилась счастьем. И ей было совершенно плевать, что ее поступок никаким боком в этикет не вписывается.

Тем не менее миссия Тьяны закончилась успешно, и это дает повод для совершенно определенного вывода…

– И господин Руперт… стерпел?

– Ой, ну конечно же нет! – радостно возвестила полупрозрачная гостья. – Он взбесился и вышвырнул меня за Грань. Ну, в смысле к вам, к живым.

Нет, я решительно ничего не понимаю. Если Руперт прогнал Тьяну, то… кто же тогда склонял герцога Даорийского дать согласие на наш с Райленом союз?

Спрашивать не пришлось – тетушка и без того горела желанием поделиться.

– Я так разозлилась на этого хама, что едва не расплакалась. А потом собралась, сжала кулаки и отправилась в Даор.

– Одна?

– Ну разумеется! И уже там, в Даоре, в голову пришла отличная мысль: а с какой стати моей замечательной племяннице связывать свою жизнь с потомком столь невоспитанного субъекта?

Как все-таки хорошо, что вечером согласилась с выбором Рэйса и пила вино, а не чай. И как здорово, что оно еще не выветрилось! В таком состоянии переживать шок на порядок легче. А главное – коленки не трясутся.

– Но я не могла поступиться обещанием, данным тебе, Соули. Ну и спустить этому мерзавцу в генеральском мундире его выходку. Поэтому решила действовать самым жестким способом.

Боюсь даже представить, каким именно…

– Я решила, что, раз семейство Райлена помогать не хочет, нужно призвать их подданных. Ведь герцог не только перед родней отвечает, он несет ответственность перед всеми, кто живет на территории Даора. Так что… бросила клич, собрала всех, в красках описала совращение моей драгоценной красавицы-племянницы, и…

Вино уже не спасало. Захотелось спрятаться под одеяло, закрыть уши подушкой и умереть. Нет, тот факт, что обо мне теперь тьма-тьмущая народа знает, не волновал. В ужас привело другое… Грань! Если верить тетке, она в момент призыва по нашу сторону Грани была, в мире живых. Тут тоже призраки и души мертвецов обитают, но… но это, как правило, самоубийцы, преступники и прочие не слишком уважаемые личности.

Тьяна мой ужас поняла, сказала веско: