и будто нет зимы; сразу как-то веселее и теплее. Нет угрюмости и хмурости, нет настроения плохого», думал про себя эльф.

— Кто ты? — Осмелился спросить Эльданхёрд, не отрывая взора.

— Я — Лунная Радуга, эльфа лесная; живу я здесь. Разбудил меня ты возгласом своим. Сам же — откуда будешь, и как же твоё имя?

И рассказал сын Даннора, что заблудился в ледяном тумане, и забросило его сюда. И что, завидев Луну, спускающуюся по радуге, подумал, что сама богиня пожаловала; снизошла на землю и ныне напротив очей его.

— Полно; показалось всё тебе. — Улыбнулась лесная дева, в смущении краснея. — Воображение у тебя будь здоров; переутомился ты с дороги, и замёрз, поди, порядком.

Глядь — а у эльфийки волосы белее снега, но сие — не седина. Белоснежное, шелковистое, живое покрывало, что спускается на плечи стройные, закрывая часть личика предивного и шею нежную. И уж не травяной на ней наряд; не подпоясана лианой — платье белое, красивое, и как не холодно ей в нём?

И повела Лесная Радуга за руку Эльданхёрда в крытую беседку, что на опушке леса, дабы погреться у небольшого, встроенного в беседку камина и немного подкрепиться.

И беседовала она с сородичем своим до наступления темноты, и вдруг видит, подмечает эльф, что волосы его зазнобы чернее дёгтя, но такова уж удивительная странность, уникальность и оригинальность волос у Лунной Радуги — оставаясь столь же длинными, пышными и прекрасными, они меняли цвет, точно хамелеон.

И по пришествию сумерек превратилась возлюбленная принца в забавного чёрного котёнка, который уселся ему на колени. И сие существо было самым тёплым, самым мягким, самым пушистым в этом мире. И уснув, усидел котёнок до утра; не сбежал он, потому что понял: не отшвырнёт, не обидит его Эльданхёрд, ибо нет в нём сущего зла, нет ничего плохого.

Так Лунная Радуга поняла, что принц эльфийский достоин её доверия. И поутру обратившись снова в лесную фею, велела ждать её в беседке, и растворилась в воздушном эфире.

Вернулась она нескоро, и за это время эльф успел заскучать. Едва завидев её снова, он привстал было со скамьи, но та велела ему оставаться на месте. И сев рядом, Лунная Радуга показала Эльданхёрду взятые ей из дома все её рисунки, и дивился тот таланту девы прекрасной, девы премудрой.

Она не говорила лишнего; не сыпала словами направо и налево. Она не оказалась глупа, и в беседе проявила себя как весьма начитанное существо. Будучи моложе на год, Лунная Радуга превосходила заблудшего путника наличием жизненного опыта. Похоже, ей чужды были все пороки; не склонна она к гордыне, высокомерию и себялюбию.

Лунная Радуга играла Эльданхёрду на арфе, на лире, на клавесине; свистела на флейте и даже била в барабан.

Прошёл целый год, но лесная фея не подпускала эльфийского принца ближе положенного этикетом, и умалчивала о том, где расположен её дом. Эльф не настаивал и терпеливо выжидал, когда Лунная Радуга поймёт, что нет никого в его сердце, кроме неё.

Похоже, фея привыкла к некоторой свободе, обособленности: она была несколько себе на уме. И хотя Лунную Радугу окружала фауна, любящая, ценящая и уважающая её — за то, что гладит и кормит с руки, и злых духов отгоняет силой магии своей — по всему видать, особняком всё держится она.

Однажды Эльданхёрду это надоело.

— Коль не люб я и не мил — прощай же, о моя любовь! Ибо мне невыносимо знать, что на мои чувства нет твоей конкретики, определённости. Вот, я многократно доказал, чего я стою; я не враг тебе, поверь! Я — не обманщик! Испытай меня! Дай подвиг мне свершить! Скажи, что сделать надобно…

На что Лунная Радуга печально отвечала:

— Ах, во мне, не в тебе всё дело… Не могу я никому сказать; прости и извини.

Гнусен оказался замысел сына Даннора: однажды проследил он за лесною девой, и вот: не со зла, не нарочито, но подглядел он купанье феи в пруду — пожалуй, единственном пруду, который не затронуло ледяное дыхание зимы. И вошла в воду дева, а вышла — русалка, и волосы её — болотно-зелёного цвета. И ужаснулся принц, и ахнул, но подавил в себе всякий звук, спрятав его где-то глубоко в груди.

И в другой раз выследил он Лунную Радугу, и вот: сидела на ветке дерева дева, а через мгновенье — уже не дева, но белка. И цвет меха точь-в-точь, как волосы Лунной Радуги, ибо чаще всего именно рыжими они бывали.

И изловчившись, схватил принц несчастную белку за шкирку, и подвёл к очам своим:

— Кто же ты на самом деле? Немедля отвечай!!!

Но белка, извернувшись, прошмыгнула в дупло, а спустя два часа Лесная Радуга сама нашла Эльданхёрда.

— Зачем выслеживаешь ты меня, словно охотник — свою добычу? Я не дичь и не мишень, но живое существо. Пожалуй, нам и впрямь пора расстаться…

Но Эльданхёрд уже не один раз пожалел, что повёл себя не лучшим образом, растеряв остатки всякого доверия и уважения той, кого полюбил однажды и навсегда.

И попросил он было прощения, но та, кого он посмел обидеть, оказалась непреклонна.

— Хорошо, я уйду, — Согласился Эльданхёрд. — Но прежде я прошу, я умоляю… Поведай мне всю правду, какой бы горькой она ни была. Я знаю, что ты не из тех, кто ложь выносит и живёт в обмане. Расскажи мне, что же происходит.

Тогда молвила Лунная Радуга, глядя принцу прямо в глаза:

— На мне страшное заклятье; я оборачиваюсь в разных животных. Может быть, это и не так уж плохо, возможно — даже хорошо. Но я хочу быть какой-то одной, а не примерять на себе всевозможные образы. Я всего-навсего бедная лесная эльфа, а обо думают, будто я — хозяйка леса и колдунья, что чарами овевает заблудшие души, и питается ими. На самом деле всё гораздо проще и прозаичнее — на мне самой чары; оковы, которые мне одной не снять. Я думала, что ты — эльф добрый, а ты — такой же, как и все…

Эльданхёрд готов был сквозь землю провалиться от стыда! Какой леший дёрнул его, дурака, усомниться в честности, в искренности этой замечательной девушки? Другой такой он не найдёт, и…

— Скажи, ответь: как и чем тебе помочь? Как разрушить это колдовство? — Подался вперёд эльф.

— Для начала верни весну… Способен? — Голос феи стал сухим и жёстким.

— Я сделаю всё, что в моих силах! — Воскликнул Эльданхёрд, и не лукавил: он и