— Злой волшебник-людоед выстроил Себе любимому алтарь, и было это уж давно; стекались туда на поклон и ради гнусных клятв все, кому не лень — кому не чуждо зло.

— Отчего Он так нас ненавидит? Отчего же — людоед?

— Счёл Он, что отнимем земли у Него, пройдя чрез горы не с добром. Каннибалья же Его натура мне неизвестна, непонятна, неясна; мерзкое это для всех нас — но, похоже, не для Него.

В это время Алмазный король, временно очнувшись от сверхглубокого, сверхдлительного сна3, учуял неладное — Его нюх был почище нюха Его собаки во сто крат, а Его предчувствия ещё никогда не обманывали Его, ибо демон Он того и этого мира, адский сатана; исчадье преисподней, дьявол во плоти.

Бендикс, протерев Свой глаз как следует, и, вынув его из глазницы, выпустил око блуждать вольно:

— Как узнаешь чего — возвращайся с весточкой!

Но глаз великана был столь же ленив, как и Он Сам — потерялся летающий глаз, и вернулся ой как не сразу!

Бендикс же черпал информацию из Тихого омута — уникальный, но мутный и обледенелый водоём мог считывать и это. Таким образом, Бендикс не особо полагался на Свой глаз, предвосхищая, что тот в лени своей изрядной надует Его, иль упустит что-нибудь важное, ценное и подходящее. Бендикс научился быть хитрым, и просто ждал, какой из трёх источников известит Его о чём-нибудь раньше — блуждающий глаз, летучие мыши или Тихий омут, который отражал его истинную личину; тело по-прежнему молодое, рыхлое, рассыпчатое, податливое, но упругое и сильное.

— А Мне вот интересно: найдётся ль та, что будет Меня достойна? — Рассуждал великан, потирая свои ручищи. — Уж пора хозяйку в дом, чтоб яства Мне готовила. — Омыв их и иные части своего тела, Нарцисс, шутя, поймал Свой глаз, который таки прибыл, хоть и не так скоро, как Тому хотелось бы.

И поведал глаз хозяину Своему, что вышел из леса эльфийского некто по Его, великана, душу.

— Схорониться Мне надо! — Рассудил Алмазный король в скудоумии Своём, и силою мысли, также и силою магии всякой тёмной уволок Свой тайник, чтоб никто его не обнаружил до определённого дня — дня, когда Он, наконец, проспится, как следует, и примет, как подобает, любого наглеца, который посмеет заявиться к Нему.

4. Лунная радуга

Испросив благословенья у отца и матери, Эльданхёрд покинул своё родовое гнездо, дабы восстановить справедливость на земле. Сейчас он держал путь в одну гостиницу, которая близ селений людских — дальше уже владения гномов, а за ними — лишь неприступные скалы, хребты, утёсы, горы Севера.

Сняв себе одноместный номер, весьма уставший с долгой дороги, юный эльф решил было прикорнуть на циновке, но не тут-то было!

Едва он прикрыл сначала один, а потом и другой глаз, как вдруг неожиданно для себя самого провалился в такой сон, где всё виделось и чувствовалось, точно наяву! Вот, уже и не гостиница это вовсе, а ветхий, заброшенный дом на одиноком холме, и дом сей рухнет не сегодня-завтра. Хуже же всего то, что явился пред очи эльфа образ некой девочки, и девочка эта, дочь людей, оказалась на редкость вредной, если не сказать — опасной. Она мучила Эльданхёрда до самого рассвета, покрываясь каплями крови, и рассказывая о себе всякие страшные небылицы — а именно, историю её исчезновения и последующего усекновения её главы, которую она держит сейчас в своих руках, а также о поедании её заживо, ещё трепещущей, неким людоедом. Шестилетняя Эбигейл грозила эльфу кулачком, и требовала найти и наказать её убивца, а иначе не видать здесь постояльцу ни сна, ни житья. Плача, она показывала перепуганному до смерти Эльданхёрду кровоточащие раны и не зажившие до конца рубцы на своих руках. Этот призрак, это привидение могло проходить сквозь стены и сквозь самого Эльданхёрда, не меняя своих форм.

— Я ничего не обещаю; я постараюсь отыскать и покарать обидчика! — В диком ужасе вскричал эльф. — Прежде я не видел смерти… Оставь меня в покое хотя бы на время!

— Нет, — Отрезала девочка, не уступая. — Либо ты найдёшь моего палача, либо… Я никогда не отстану от тебя!

Этот комочек нервов то садился в дальний угол, всхлипывая и вздрагивая, то незаметно подходил к эльфу сзади и шептал в уши всякие разные детали, все красочные подробности его отвратительного по своей природе убиения.

Когда эльф очнулся, протяжные стоны Эбигейл, её истерический смех ещё звучали у него в голове. Он же первым делом поспешил к хозяину гостиницы; некоторые вопросы требовали ответов: что же это — банальный ночной кошмар? Или ему не почудилось, не привиделось, не примерещилось?

— Предыдущий владелец номера был жестоко убит какими-то варварами, совершившими набег прошлой осенью (если можно назвать осенью хоть какое-нибудь из времён года в нашем краю). — Пожал плечами Ваммих, хозяин гостиницы. — А больше я ничего не знаю.

— Жаль, — Понуро, вяло бросил ему эльф, и поведал приключившееся с ним этой ночью.

— А, — Оживился вдруг Ваммих. — Так тебе повезло: ты из первых уст услышал легенду о людоеде и маленькой девочке. Говорят, это сущая правда — хотя, в заведениях, родственных моему, болтают ещё и не такое. Верить или нет — дело твоё, но сюда иногда захаживает некто, называющий Эбигейл своей прабабушкой. Странный малый; мутный тип. И расплачивается всегда одной и той же монетой… Интересно, как она к нему возвращается вновь?

Завидев Эльданхёрда, люди скучились возле него.

— Добро пожаловать, эльф! Что позабыл ты здесь? Хм… Чай, не каждый день балует нас визитами из леса вашего.

Сын Даннора благоразумно не стал распространяться об истинной цели его прибытия в земли короля Нормана, а лишь заявил, что-де поссорился с отцом, а копыта его оленя привели его сюда.

Вряд ли люди поверили двадцатилетнему эльфу, видя его потёртое, хоть и впрямь под стать королевскому, седло, но на время они оставили его, переключившись на свои бытовые, текущие проблемы.

Тем временем Даннор телепатически связался с сыном, и наказал ему:

— Сыщи путников себе; путников бравых и непокорных жестокой судьбе. Да станете опорой друг другу, сие желание моё. В путники же возьми гнома и человека — каждый из них хорош по-своему, обладая теми или иными качествами. Гнома сильно не доставай: они не болтливы. Буки, и злюки-колюки, но дело своё знают: в алхимии сильны, в магии и в фюзисе; сгодится тебе гном. Но лучше подружись с ним, не используй втёмную! Не будь корыстным, но будь