Зеркало, если посмотреться в него, как и утром, отражало лишь яркий свет. И не только зеркало. Глянцевая матрица монитора вторила ему, нагло взирая на меня черным прямоугольником. Я уже не работал – просто сидел, откинувшись в кресло. Белый потолок расчертили тени и лучи заходящего солнца.

Люди шли развлекаться – клубы, рестораны, вечеринки, тусовки. Хотя вечер пятницы – то время, когда сложно найти свободное место в кафе, чтобы пропустить стаканчик пива.

Марина забронировала ресторан заранее, после наверняка будет дискотека с живой музыкой. Нет, меня не звали. Специально никто не подходил, но Марина громко объявила, что пойти в ресторан может любой желающий. А я не желал. Я хотел доделать задачу и перейти к самоанализу и самосозерцанию. Помню, Юра косо посмотрел в мою сторону, когда уходил. Жаль, не могу читать мысли.

В душе стоял холод одиночества, и вряд ли кто-то или что-то могло в этот миг меня согреть. Кругом были предатели, лжецы, изменники и завистники. Не к кому подойти, рассказать о том, что на душе. Никто не подойдет и не скажет: «Даниил, ты так смотришь, будто что-то увидел во мне. Не хочешь рассказать?» А я бы не захотел. Я бы отвернулся, удивился еще раз своей странной безгрешности и отошел подальше от любопытного, но внутренне чужого мне человека.

Безгрешность… Одно лишь это слово успокаивало и расслабляло. Ни страхов, ни тревог. Пусть я сумасшедший, только вот все окружающие в этот миг представлялись мне циничными обманщиками.

Воображение не имеет границ. Этим оно и прекрасно, и ужасно. И если все, что я узнал о людях, заглянув им в глаза, только мои фантазии, то страшно интересно, куда эти грезы наяву могут меня в итоге завести. Так что там натворили эти Юры, Дмитрии Михайловичи и Марины?..

Размышления мои резко оборвал звонок телефона. Звонил Леха. Не может быть!

Я замер в нерешительности. Передо мной встала Лехина физиономия – раскрасневшиеся щеки, нахмуренный взгляд, слегка вспотевший лоб и зажатый телефон в маленькой пухлой ручонке. Вот его глаза забегали от ожидания, губы сжались, выдавая раздражение. Еще немного, и он процедит сквозь зубы «С*ка!» и отрубит вызов. Но нет, такого подарка от меня он не дождется.

– Привет! – нехотя отозвался я.

– Здорово, – злобно рявкнул Леха. – Ты куда пропал? Почему не позвонил?! Что за выкрутасы?!

– Не ори на меня! – я огрызнулся. – Сам смылся! А цеплять первых встречных накрашенных телок – дурной тон!

Дальше последовала нецензурная перебранка, суть которой свелась к тому, что хоть каждый считал другого порядочным уродом, стоило вдарить по пивку…

Мой план был прост – проверить на Лехе свои новые способности. Вот только почему он хотел встретиться со мной, было загадкой. Однако, положа руку на сердце, разгадывать ее совсем не хотелось.

Леха – идеальный вариант для проведения опыта. Не пойду же як Дмитрию Михайловичу с вопросом: «А это правда, что вы и Марина были любовниками?» Или можно еще такой задать, предварительно изрядно напившись для храбрости: «Дмитрий Михайлович, а ведь вы – преступник. Вы в курсе того, что Сергей продал вам разработки, проходившие под грифом „Сов. Секретно"?»

С такими вопросами надолго в компании я не задержусь. А с Лехой все просто. Даже если он сильно обидится, и черт с ним! Невелика потеря. Прокручивая в голове подобные мысли, я быстро собрался, оформил «подарок» Юре к утру понедельника, чтобы тот не расслаблялся, и, довольный собой, отправился в «тошниловку».

За что в народе так окрестили это невзрачное кафе? За бедность убранства, демократичность цен и соответствующий контингент, частенько пачкающий и без того грязные столы, стулья и пол. «Тошниловка» располагалась недалеко от станции метро «Улица 1905 года». Там подавали все в исключительно старых советских тарелках и граненых стаканах, а чтобы гости расплатились, приносили старый портсигар, куда и надо положить купюры или карту. На стенах висели знамена с вождями коммунизма, витрины с советскими рублями и старые агитплакаты. Уши ласкали звуки советской эстрады полувекового разлива и песни из известных кинофильмов тех времен.

В «тошниловку» мы с Лехой ходили лет с четырнадцати. Никому и в голову не приходило, что нам не было восемнадцати. Я специально не сбривал пушок на подбородке, а Леха изменял голос до добротного баса. Нас пускали, то ли оценив актерское мастерство, то ли пожалев за его отсутствие, но всегда наливали по кружке пива и выдавали по вобле. На большее нам тогда не хватало, но и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя взрослыми. Сейчас мне было уже под тридцать, я был в состоянии заказать полноценный обед с крепким алкоголем, а в «тошниловке» ничего не изменилось. За десятилетие хозяева так и не сделали ремонт, может, только косметический. Та же официантка и та же потертая мебель создавали ощущение стабильности, пусть и напускной. Только цены безбожно выросли, а пиво перестали разбавлять водой. Однако каждый раз, приближаясь к «тошниловке», я испытывал странные чувства, будто вновь возвращался в детство, которое ждало меня за одним из тех обшарпанных столов с кружкой пива и воблой. Иногда я пил один, мысленно чокаясь с детством и думая о том, во что превратилась моя жизнь. Ни одна мечта так и не сбылась…

Леха уже был на месте. От злобы, с которой он пыхал в телефонную трубку, не осталось и следа. Он уже успел осушить кружку пива, и его пухленькое щетинистое лицо раскраснелось, расплывшись в широкой улыбке. Смачно отрыгнув, он спросил:

– Чей-то ты сегодня припозднился?

– Работаю, а ты нет?

– Какая работа, смеешься, что ли? Сегодня пятница– пьяница!.. Принесите водки!.. А тебе?

– Тоже, – мне было все равно, что пить. Возможно, скоро я расстанусь с щемящим сердце ощущением детства и больше никогда не приду в это место. Возможно, я вижу Леху последний раз в жизни. Ладони вспотели от напряжения, заболела голова.

Пока несли заказ, Леха достал планшет и показывал отличные в его понимании фото. Он заснял историю кутежа со «светскими львицами», уже выложил их в интернет, и, по его словам, фото привлекли огромную аудиторию. Положа руку на сердце, скажу, что Леха плохой фотограф. Расстраивать такой мелочью я его, конечно, не стал.

А вот и водка. После нескольких рюмок мой друг станет еще более разговорчивым, и тогда можно браться за проверку.

«Ну же, Алексей, посмотри мне в глаза, подними веки, оторвись от своих фоток», – я буравил приятеля взглядом, и моя настойчивость увенчалась успехом. Леха уставился на меня.

Пьяные глаза Лехи раскрывали его тайны, будто скатерть самобранка стелила яства одно аппетитней другого – блюда на любой вкус:

На первое, конечно, зависть. Леха завидовал мне, коллегам, брату; всем, кто выше его ростом; всем худым; всем, кто фотографировал лучше, чем он; всем, кого считали «красивыми» – список показался мне бесконечным.

В первый момент даже показалось, что кроме зависти в душе этого человека ничего нет, однако я глубоко заблуждался.