— Я вас предста-ахвлю, — сказал мужчина, о котором впоследующие годы Лизи думала исключительно как о трусе. А пока они шли квыжженному солнцем участку земли, отведённому под новую библиотеку, фотограф,которому доверили запечатлеть этот момент для истории, бегал взад-вперёд,снимал и снимал, не зная отдыха. Впереди Лизи увидела прямоугольник свежейземли пять на девять футов, привезённой, как она предположила, этим утром. Ноникто не подумал накрыть её брезентом, так что земля начала уже подсыхать, какбы покрываясь сероватым налётом.

— Кто-то должен это сделать, — согласился Скотт. Говорилвесело, но Дэшмайл нахмурился, словно уязвлённый незаслуженной насмешкой.Затем, вздохнув, продолжил:

— За предста-ахвлением последуют аплодисменты…

— Как день следует за ночью, — пробормотал Скотт.

— …а потом вы ска-ахжете слово или два, — закончил Дэшмайл.За участком выжженной земли, ожидающим, когда же на нём появится библиотека,блестела под солнечными лучами только что заасфальтированная автостоянка сновенькой жёлтой разметкой. Лизи видела, как на её дальней стороне плещетсянесуществующая вода.

— С удовольствием, — ответил Скотт.

Его добродушная реакция, похоже, тревожила Дэшмайла.

— Надеюсь, вы не за-аххотите сказать слишком уж много, —вырвалось у него, когда они подходили к прямоугольнику рыхлой привезённойземли. Перед ним никого не было, но за прямоугольником собралась большая толпа,последние ряды стояли чуть ли не на асфальте автостоянки. А ещё большая толпасопровождала Дэшмайла и Лэндонов от Инман-Холла. Скоро этим толпам предстоялослиться, и Лизи (обычно толпы вызывали у неё не больше отрицательных эмоций,чем болтанка на высоте двадцати тысяч футов) это совершенно не нравилось. Вголову пришла мысль, что так много людей, собравшихся вместе в столь жаркийдень, могут высосать из воздуха весь кислород. Глупая идея, но…

— Сегодня очень уж жарко, даже для На-ахшвилла в августе, нетак ли, Тонех?

Тони Эддингтон согласно кивнул, но промолчал. Собственно,многословием он и не отличался, сказал только, что не знающий устали фотограф —Стефан Куинсленд из «Нашвилл америкэн», окончивший У-Тенн, Нашвилл, в 1985году. «Надеюсь, вы облегчите ему работу, если сможете», — обратился ТониЭддингтон к Скотту, когда они выходили из Инман-Холла.

— Когда вы закончите свою речь, — продолжил Дэшмайл, — опятьбудут а-ахплодисменты. А потом, мистах Лэндон…

— Скотт.

Дэшмайл улыбнулся одними губами, и то на мгновение.

— А потом, Скотт, вы подойдёте туда и отбросите первую,самую ва-ахжную лопату земли.

— Звучит неплохо, — ответил Скотт и больше ничего сказать неуспел, потому что они прибыли к цели.

Возможно, сказался разбитый стакан (ощущение, что он —знамение), но Лизи прямоугольник привезённой земли очень уж напомнил могилу:размером XL, для великана. Две толпы слились в одну, образовав в серединежаркую, безвоздушную духовку. Сотрудники службы безопасности кампуса стояли поуглам квадрата, огороженного бархатными канатами, под один из которых нырнулиДэшмайл, Скотт и «Тонех» Эддингтон. Куинсленд, фотограф, продолжает свойбесконечный танец, практически не отрывая фотоаппарат «Никон» от лица. Прямокак Виджи[14], думает Лизи и вдруг понимает, что завидует ему. Он такойсвободный, порхает в жару, словно стрекоза; ему двадцать пять лет, и всё у негохорошо. Дэшмайл, однако, смотрит на него со всевозрастающим нетерпением, коегоКуинсленд предпочитает не замечать до тех пор, пока не сделает нужный емуснимок. Лизи подозревает, что он хочет сфотографировать Скотта одного, с ногойна этой идиотской серебряной лопатке, с подхваченными ветром длинными волосами.Но в конце концов он опускает фотоаппарат и отходит к толпе. И, задумчивопровожая взглядом Куинсленда, Лизи впервые видит безумца. Выглядит он (одинместный репортёр так и напишет) как «Джон Леннон в последние дни своего романас героином — запавшие, настороженные глаза, создающие странный и тревожащийконтраст с его в остальном детским, мечтательным лицом».

В этот момент Лизи замечает разве что спутанные светлыеволосы. Сегодня ей неинтересно наблюдать за людьми. Она хочет, чтобы всёзакончилось и она смогла найти женский туалет на кафедре английского языка илитературы (здание, где расположена кафедра, находится по другую сторонуавтомобильной стоянки) и поправить натирающую полоску трусиков между ягодицами.Ей нужно ещё и пописать, но на данный момент эта проблема — не главная.

— Дамы и господа! — хорошо поставленным голосом начинаетДэшмайл. И южный акцент практически улетучивается. — С огромным удовольствиемпредставляю вам мистеpa Скотта Лэндона, автора романов «Реликвии», получившегоПулитцеровскую премию, и «Дочь Костера», удостоенного Национальной книжнойпремии. Он приехал к нам из Мэна со своей очаровательной женой Лизой, чтобыположить начало строительству, совершенно верно, наконец-то это случилось,нашей библиотеки Шипмана. Скотт Лэндон, друзья мои, давайте поприветствуем его,как принято в Нашвилле!

Толпа взрывается аплодисментами. Очаровательная женаприсоединяется к ним, хлопает в ладоши. Смотрит на Дэшмайла и думает: Онполучил НКП за «Дочь Коустера». Коус-тера — не Костера. И я уверена, ты этознаешь. Я уверена, что ты сознательно исказил название. Почему ты не любишьего, ты, жалкий человечишка?

Потом, так уж получилось, взгляд её устремляется дальше, ина этот раз она действительно замечает Герда Аллена Коула, который стоит напрежнем месте с роскошной гривой светлых волос, закрывающих лоб, и рукава егобелой, на два размера больше рубашки закатаны до жиденьких бицепсов. Подол незаправлен и болтается у вытертых колен джинсов. На его ногах сапоги с пряжкамипо бокам. Лизи представляется, что для такой погоды это слишком уж жаркаяобувка. Вместо того чтобы хлопать, Блонди неспешно сводит и разводит руки, нагубах его гуляет лёгкая улыбка, а сами губы шевелятся, словно он тихонькомолится. Он смотрит на Скотта, и взгляд этот ни на секунду не отрывается от еёмужа. Лизи сразу вычисляет Блонди. Есть такие люди (практически всегда этомужчины), которых она называет «Скоттовские ковбои глубокого космоса». Ковбоямглубокого космоса есть что сказать. Много чего. Они хотят схватить Скотта заруку и поведать ему, что понимают тайные послания, заложенные в его книгах; онипонимают, что в действительности книги эти — путеводители к Богу, к Сатане,даже, возможно, к гностическим доктринам. Ковбои глубокого космоса могутговорить о сайентологии, или нумерологии, или (в одном случае) о Космическойлжи Бригэма Янга. Ииогда они хотят поговорить о других мирах. Двумя годамираньше один такой ковбой глубокого космоса на попутках приехал в Мэн из Техаса,чтобы поговорить со Скоттом об, как он их называл, отъезжающих. Наиболее часто,сказал он, их можно встретить на необитаемых островах Южного полушария. Онзнал, что именно о них Скотт писал в романе «Реликвии». Он показал Скоттуподчёркнутые строки, которые доказывали его слова. Этот парень заставил Лизипонервничать (прежде всего из-за непроницаемых, как стена, глаз), но Скоттпоговорил с ним, угостил пивом, обсудил статуи на острове Пасхи, взял пару егобуклетов, подарил новенький экземпляр «Реликвий» с автографом и отправил домойосчастливленным. Осчастливленным? Да, да, пританцовывающим от счастья. КогдаСкотту того хочется, он может очаровать любого. Будьте уверены.