— Прекрати, — пробормотала она. — Сейчас же прекрати, ЛизаДебушер Лэндон, расслабься и выброси из головы.

Но, вероятно, к этому она ещё не была готова, потому чтовстала, пересекла комнату и опустилась на колени перед книгами. Правая рукавытянулась перед ней, словно по воле какого-то мага, и пальцы сжались на томе снадписью «У-Тенн Нашвилл. Обзор событий 1988» на корешке. Сердце учащённобилось, но не от волнения, а от страха. Разум мог сказать сердцу, что всё этопроизошло восемнадцать лет назад, но в сфере эмоций сердце вело свой отсчёт.Волосы у безумца были такими светлыми, что казались белыми. Этот безумецготовился к защите диплома, то есть в чём-то ума ему вполне хватало. Наследующий день после выстрелов (когда состояние Скотта изменилось скритического на стабильно тяжёлое), она спросила мужа, сказал ли этотвыпускник-безумец, почему он это сделал, и Скотт прошептал в ответ, что незнает, могут ли безумцы что-либо делать по какой-то причине. Сделать что-торади чего-то — это героический акт, акт воли, а у безумцев с волей не очень…или она думает иначе?

— Я не знаю, Скотт. Я над этим подумаю.

Не собираясь думать. Не испытывая никакого желания думать обэтом без крайней на то необходимости. Что касается Лизи, она с радостьюпозволила бы этому блондинистому психу с маленьким револьвером присоединитьсяко всему тому, что она успешно забыла после того, как встретилась со Скоттом.

— Жарко, там было жарко?

Лежащий на больничной койке, бледный, ещё слишком бледный,но уже с начавшим возвращаться привычным цветом лица. Рассеянный взгляд,разговор ни о чём. И Лизи Нынешняя, Лизи Одинокая, вдова Лэндон, задрожала всемтелом.

— Он не помнил, — прошептала она.

Она почти не сомневалась, что не помнил. Ничего не помнил отом, как упал на мостовую, и они оба думали, что ему уже никогда не подняться.О том, что умирал, и эти мгновения могли стать последними в их совместнойжизни, а ведь ещё хотелось так много сказать друг другу. Невролог, которомуона, набравшись храбрости, задала свои вопросы, ответил, что такая забывчивостьв порядке вещей. Люди, приходя в себя после травматического события, часто обнаруживают,что этот период на плёнке их памяти засвечен. Иногда отдельные фрагменты иобразы всплывают на поверхность через годы и даже десятилетия. Эту особенностьчеловеческого разума невролог назвал защитным механизмом.

Лизи такое объяснение показалось логичным.

Из больницы она сразу вернулась в мотель, в котором ониостановились. Номер им дали не очень, окна во двор, с видом на дощатый забор,звуковой фон-лай сотен собак, но она давно уже не обращала внимания на подобныемелочи. И уж конечно, ей не хотелось иметь ничего общего с кампусом, гдестреляли в её мужа. Как только она сбросила с ног туфли и улеглась надвуспальную кровать, в голову пришла мысль: Темнота любит его.

Это правда?

Как она могла ответить на этот вопрос, если даже не знала, очём речь?

Ты знаешь. Премией отца был поцелуй.

Лизи так быстро повернула голову на подушке, словно получилаоплеуху от невидимой руки. Молчи об этом!

Нет ответа… нет ответа… а потом застенчиво: Темнота любитего. Он танцует с ней, как влюблённый, и луна поднимается над пурпурным холмом,а то, что было сладким, пахнет кислым. Пахнет как отрава.

Она повернула голову в другую сторону. И за пределами комнатымотеля собаки (судя по всему, там собрались все грёбаные собаки Нашвилла)продолжали лаять, когда солнце опускалось в оранжевой августовской дымке,пробивая брешь для вступления ночи в свои права. В детстве мать сказала ей, чтотемноты нечего бояться, и она верила, что это правда. Темноту она всегдавстречала весело, даже если ночь озаряли вспышки молний и раздирал гром. Еслисамая старшая её сестра, Анда, пряталась под одеяло, то маленькая Лизи сиделана кровати, сосала большой палец и требовала, чтобы кто-нибудь принёс фонарик ипрочитал ей сказку. Однажды она поделилась этими воспоминаниями со Скоттом, аон взял её за руки и сказал: «Тогда ты будешь моим светом. Будь моим светом,Лизи». И она пыталась, но…

— Я блуждал в темноте, — пробормотала Лизи, сидя в егопокинутых рабочих апартаментах с ежегодником «У-Тенн Нашвилл. Обзор событий1988» в руках. — Ты так говорил, Скотт? Говорил, не правда ли?

— Я блуждал в темноте, и ты меня нашла. Ты меня спасла.Возможно, в Нашвилле так оно и было. Но не в конце.

— Ты всегда спасала меня, Лизи. Ты помнишь первую ночь,которую я провёл в твоей квартире?

Сидя на полу, теперь уже с книгой на коленях, Лизиулыбнулась. Разумеется, она помнила. И лучше всего — как перебрала мятнойводки, отчего потом болел желудок. И у него сперва возникли проблемы с эрекцией(сначала член не вставал, потом не стоял), но в конце концов всё пришло внорму. Сначала она полагала, что причина в выпивке. И лишь потом он признался,что до неё у него ни с кем не получалось; она стала его первой, стала егоединственной, и все истории, которые он рассказывал ей или кому-то ещё о егобезумной юношеской сексуальной жизни, о связях, что с мужчинами, что сженщинами, были ложью. А Лизи? Лизи видела в нём незаконченный проект, надкоторым следовало поработать до того, как ложиться в постель. Настроитьпосудомоечную машину так, чтобы она не сильно шумела: поставить кастрюльку изжаропрочного стекла отмокать; отсасывать молодому модному писателю, пока егоорган не станет упругим и крепким, как репка.

— Когда всё закончилось, и ты заснула, я лежал и слушалтиканье твоих часов на прикроватном столике, вой ветра за окном и понимал, чтоя действительно дома, что кровать, в которой рядом лежишь ты, и есть дом, ичто-то, которое подбиралось всё ближе в темноте, внезапно ушло. Не моглооставаться. Его прогнали. Оно знало, как вернуться, я в этом уверен, но немогло оставаться, и вот тут я наконец-то смог заснуть. Моё сердце переполнялапризнательность. Я думаю, впервые я действительно испытывал признательность. Ялежал рядом с тобой, и слёзы скатывались с моих щёк на подушку. Я любил тебятогда, и я люблю тебя теперь, и я любил тебя каждую секунду между тогда итеперь. И мне без разницы, понимаешь ли ты меня. Понимание сильнопереоценивают, но никто в достаточной степени не чувствует себя в безопасности.А я никогда не забывал, какую ощутил безопасность, когда та тварь ушла изтемноты.

— Премией отца был поцелуй.

Теперь эту фразу Лизи произнесла вслух, и пусть в рабочихапартаментах было тепло, по её телу пробежала дрожь. Она всё ещё не знала, чтоозначает эта фраза, вроде бы достаточно хорошо помнила, когда Скотт сказал ей,что премией отца был поцелуй, что она стала его первой и никто в достаточнойстепени не чувствует себя в безопасности: перед тем, как они поженились, онадала ему всю безопасность, какую только могла дать, но этого оказалосьнедостаточно. В конце концов тварь Скотта таки вернулась к нему, тварь, которуюон иногда видел в зеркалах и стаканах для воды, тварь с огромным пегим боком. Длинныймальчик.