Очень дзен[12], кузнечик, мог бы сказать Скотт.

— Дзен, шмен. Я вот думаю, что поделывает сейчас Тони, вот очём я думаю. Спаситель знаменитого Скотта Лэндона. —

Она рассмеялась, и слёзы, которые ей ранее удавалосьсдерживать, потекли по щёкам.

Теперь она повернула фотографию и прочитала вторую, болеедлинную запись:

18.8.88 Дорогой Скотт (если позволите)!

Я подумал, что вам будетинтересно увидеть этуфотографию С.Антония («Тони») Эддингтона III, молодого студента-выпускника, который спас вамжизнь. У-Тени, разумеется, по достоинству отметит его заслуги; мы такжеподумали, что и вы захотите связаться с ним. Его адрес Колдвью-авеню, 748,Нашвилл-Норд, Нашвилл, Теннессц 37235. Мистер Эддингтои, «бедный, но гордый»,происходит из прекрасной семьи южного Теннесси и отличный студенческий поэт.Вы, разумеется, захотите его поблагодарить (и возможно, вознаградить), каксочтёте НУЖНЫМ.

С уважением, сэр, Роджер Т. Дэшмайл, ассистент профессоракафедры английского языка и литературы, университет Теннесси, Нашвилл.

Лизи прочитала записку раз, второй («Ты однажды, дважды,трижды леди, и я тебя люблю», — пропел бы в этот момент Скотт), всё ещёулыбаясь, но теперь в улыбке почувствовалось сначала удивление, а потом иосознание смысла прочитанного. Роджер Дэшмайл, возможно, не знал, что вдействительности произошло, как и коп кампуса. А сие означало, что только двачеловека во всём огромном мире знали правду о том дне: Лизи Лэндон и ТониЭддингтон, тот самый парень, который должен был записать «всё это» дляежегодника «Обзор событий». Вполне возможно, что даже сам «Тонех» так и непонял, что же произошло после того, как серебряная лопатка вонзилась в землю иотбросила первую порцию грунта. Может, у него случился вызванный страхом провалв памяти. Обратите внимание: он действительно мог верить, что спас СкоттаЛэндона от смерти.

Нет. Она так не думала. Подумала она о другом: эта вырезка изаписка Дэшмайла были мелкой местью Скотту за… за что?

За то, что он был всего лишь вежлив? За то, что смотрел наMonsieur de Literature[13] Дэшмайла и не видел его?

За то, что был богатым, фонтанирующим идеями сукиным сыном,который собирался получить пятнадцать тысяч долларов за один день непыльнойработы: сказать несколько тёплых слов да отбросить лопату земли? Предварительновзрыхлённой земли.

За всё это. И за многое другое. Дэшмайл, по мнению Лизи,верил, что в более справедливом, более честном мире их позиции поменялись бы;там на нём, Роджере Дэшмайле, фокусировался бы интеллектуальный интерес, его быобожали студенты, тогда как Скотт Лэндон (не упоминая уже про маленькуюмышку-жену, ради которой никто бы и не пёрнул, даже если бы от этого зависелаеё жизнь) был бы среди тех, кто гнёт спину на виноградниках кампуса, всегдаищет расположения власть имущих, держит нос по ветру кафедральной политики,пресмыкается ради повышения жалованья, — Как бы то ни было, он не любил Скотта,и это — его месть, — сообщила Лизи пустым, залитым солнечным светом комнатамнад длинным амбаром. — Это… вырезка, отравленная пером.

Она подумала над только что сказанным и закатилась смехом,прижав ладони к ровному участку груди под ключицами. Успокоившись, Лизи началапролистывать «Обзор событий», пока не нашла интересующую её заметку: «САМЫЙЗНАМЕНИТЫЙ ПИСАТЕЛЬ АМЕРИКИ ВОПЛОЩАЕТ В РЕАЛЬНОСТЬ ДАВНЮЮ БИБЛИОТЕЧНУЮ МЕЧТУ».Написал заметку Антоний Эддингтон, известный в узких кругах как То-нех. И,читая заметку, Лизи обнаружила, что всё-таки способна на злость. Даже наярость. Потому что в заметке не упоминалось, чем закончилось торжество, или,если уж на то пошло, героизм автора заметки. Лишь из последних строчеквнимательный читатель мог понять: что-то прошло не так, как намечалось: «Речьмистера Лэндона после церемонии Начала строительства и его встречу состудентами, где он собирался читать свои произведения, отменили из-занеожиданно возникших проблем, но мы надеемся в скором будущем снова увидеть внашем кампусе этого гиганта американской литературы. Возможно, на церемонииоткрытия библиотеки Шипмана в 1991-м!»

Напоминание, что это университетский «Обзор событий»,прости, Господи, дорогая, в переплёте, книга, которая рассылается богатымвыпускникам, несколько охладило злость Лизи; неужели она думала, что ежегодник«У-Тенн Нашвилл. Обзор событий 1988» позволил бы приглашённому писателюзамарать кровью свои страницы? И сколько тогда долларов поступит вуниверситетскую сокровищницу? Помог и тот факт, что сам Скотт находил всё этозабавным… но не очень. Скотта, в конце концов, здесь не было, он не мог обнятьеё, поцеловать в щёку, отвлечь, мягко пощипывая сосок и говоря, что для всегоесть своё время: время сеять и время собирать урожай; время одеваться и,соответственно, время раздеваться, да-да, и время это как раз и подошло…

Скотт, чёрт бы его побрал, ушёл. И…

— И он пролил кровь за вас, люди, — пробормотала Лизинегодующим голосом, почти что с интонациями Анды. — Он едва не умер за вас,люди. Просто чудо, невероятное чудо, что не умер.

И Скотт заговорил с ней снова, как говорил раньше. Оназнала, что это всего лишь внутренний чревовещатель, говорящий его голосом(который любил Скотта больше или лучше помнил?), но чувствовала совсем другое.Чувствовала, что говорит он.

Ты была моим чудом, сказал Скотт. Моим невероятным чудом. Нетолько в тот день, всегда. Ты была той, кто отгонял от меня темноту, Лизи. Тысветилась.

— Полагаю, иногда ты действительно так думал. — Голос Лизизвучал рассеянно.

— Жарко?

Да. Тогда было жарко. Но не только жарко. Было…

— Влажно, — озвучила свою мысль Лизи. — Душно. И у меня былодурное предчувствие.

Сидя перед книгозмеей, с ежегодником «У-Тенн Нашвилл. Обзорсобытий 1988» на коленях, мысленным взором Лизи вдруг ясно и чётко увиделабабушку Ди, которая во дворе их дома кормила кур.

— Дурное предчувствие появилось у меня в ванной. Потому чтоя разбила…

Она продолжает думать о стакане, этом паршивом разбитомстакане. Когда она думает о стакане, уходят мысли о том, как же ей хочетсявыбраться из этой удушающей жары.

Лизи стоит позади и чуть справа от Скотта, скромно сцепивруки перед собой, наблюдая, как он балансирует на одной ноге, поставив другуюна дурацкую маленькую лопатку, наполовину ушедшую в рыхлую землю, которуюподготовили аккурат к этому событию. День до безумия жаркий, до безумиявлажный, до безумия душный, а внушительная толпа, которая собралась вокруг, всётолько усугубляет. В отличие от участников церемонии зевакам не обязательнооблачаться в парадную одежду, и пусть их джинсы, шорты, велосипедки — не лучшийвыбор для этого жарко-влажно-душного дня, Лизи завидует им, стоя в первом рядутолпы, окутанная послеполуденным жаром летнего дня в Теннесси. Утомительностоять даже в самой лёгкой одежде, и она волнуется, что скоро насветло-коричневом льняном топике, надетом поверх синего, из искусственногошёлка бюстгальтера, под мышками появятся тёмные круги. У неё отличныйбюстгальтер для жаркой погоды, и всё равно он так сильно врезается в кожу подгрудями. Счастливых тебе дней, крошка.