Как день рождения? Вика говорила, у вас девичник.

– А, да. Типа того. Было довольно весело. Но утро оказалось жестоким.

– Мне помогает пивко, а потом крепкий кофе.

– Я не могу пивко, я же в школе работаю.

– А я могу. Плюсы работы на себя.

Следует пауза. Я переминаюсь с ноги на ногу.

– Снега столько ночью выпало! – нарушает молчание Женя.

– Да, не говори, – продолжаю интересный разговор, теперь о погоде.

– Представляю, какие колеи. Как бы не занесло в повороте тебя. Могу отвезти. А потом забрать. Напиши только заранее время.

– Спасибо, Жень, я хочу еще в пару магазинов заехать. Ты очень мил.

Сажусь в машину, прогреваю. Когда Женя показывает знак, что готово, искренне благодарю его, посылаю мысленно сто очков в карму. И давлю на газ.

Припарковав машину у школы, вновь беру мобильный. Провожу по экрану. Пусто.

«Лонг-Айлендами» Адомайтис меня напоил, а про самочувствие наутро спросить, видимо, постеснялся. Что ж, жаль. Он действительно мне понравился.

Семерка тает, съеживается. Трансформируясь в пятерку.

Снова пятьдесят на пятьдесят, в общем.

Ближе к обеду я беру тайм-аут и уединяюсь в комнате отдыха с чашкой капучино и печеньем. Спать хочется страшно. Листаю сообщения – новых нет. У меня закрытый аккаунт в соцсети. Со вчерашнего дня никто в друзья не добавился.

Настроение почему-то стремительно портится. Капучино с сахаром имеет какой-то не тот вкус, а печенье и вовсе остается нетронутым.

Я откладываю мобильный экраном вниз. Делаю глоточек. Веду пальцем по шее. Там, где Павел целовал. Глаза закрываю. Приятно ведь было. Так приятно, что голову потеряла! Стояла на морозе и позволяла. Дышала жарко, прерывисто. Чувствовала, как сильно он хочет, и млела.

Качаю головой. Утром Адомайтис не написал ничего. Вообще.

Потираю несчастную шею. И впервые думаю о том, что, может, ни я, ни шея моя ему просто… не понравились?

В этом, конечно, нет ничего страшного. Тысячи людей каждый день ходят на первое свидание, и далеко не всегда оно удачное. Я давно не в строю, вот и расклеилась. Павел вчера ухаживал, старался очень, иногда даже слишком. Это было мило, мне казалось, что искра пробежала.

Или нет.

Телефон пищит, я подхватываю его так резво, что ненавижу себя. Жадно смотрю на экран. Там сообщение от Вики:

«Как там наш вчерашний хирург?» И куча смайликов.

«Никак. Молчит». Ставлю в конце точку, что передает мое настроение на сто процентов.

«Вообще молчит??? Совсем?»

«Совсем».

«Может, он номер твой неправильно записал?»

«Он дозвон вчера сделал. Да и мог у Матвея спросить. Знаешь, было бы желание».

«Странно. А он точно доехал домой? Может, случилось что-то… и он того? Помер?»

«Если бы».

«Странно».

«Вика… Ты прекрасно знаешь, что если мужик хочет, то возможность найдет даже с того света. Просто, видимо, я ему не понравилась. И шутки мои пластиковые тоже. Или…»

Так и отправляю сообщение, не в силах дописать.

«Что “или”?»

«Фотки мои нашел. Ну, те».

«Если бы он те твои фотки нашел, то уже с цветами стоял бы у порога на коленях. Как этот, как его… аспирант из твоего универа».

«Бр-р, не дай бог. Ладно, мне пора. Скоро ученики придут».

«Его брат сегодня будет? Вкати ему кол!»

«Нет, он пн-ср-пт».

А сегодня четверг. Четверг моих разбившихся надежд и унылого похмелья.

Глава 8

К шестому уроку я ощущаю приятную усталость, небольшое онемение языка и состояние, чем-то напоминающее дзен. В общем, созерцаю мир спокойно и без лишних нервов, которые все до последнего вымотали школьники.

Следующие полтора часа занимаюсь с очень хорошей девочкой индивидуально, после чего подхожу к окну и смотрю вниз. На улице безлюдно, темно и пасмурно. Выпавший вчера снег тщательно утрамбован машинами, сметен в серые, покрытые льдистой коркой кучи.

Достаточно уныло. Даже фонари не способны создать романтическое настроение. А еще на улице холодно. Очень. В Сибири зимой снегопад означает потепление, вчера и правда было замечательно. А сегодня снова сильный минус. И на душе от этого тоскливо.

Я сжимаю сотовый, а затем вдруг беру и пишу Паше:

«Привет! Это Диана, которой двадцать пять лет. Хотела узнать, с тобой все в порядке? Обещал написать и пропал. Может, твой телефон стал чьим-то обедом? Или ты? Волнуюсь».

Отправляю. Фух. Перечитываю. Что ж, достаточно мило и остроумно. На мой вкус.

Включаю автопрогрев и потихоньку собираюсь домой. Мучает голод. Об ужине я вчера не думала совсем, а готовить сейчас нет ни сил, ни настроения. Закажу, наверное, роллы. Потому что второе свидание мне явно не грозит.

С этими мыслями я спускаюсь на первый этаж, набирая сообщение Вике: «Роллы да/нет/умоляю!»

– Диана Романовна, – окликает меня Яна, замечательная девушка с ресепшена. Подзывает жестом.

– Ключи оставила Марии Арсеньевне, – быстро объясняю ей. – Она как домоет класс, принесет. Я уже поехала домой.

– К вам пришли.

Не успеваю я обрадоваться, как Яна быстро добавляет:

– Женщина чуть за пятьдесят с черными волосами. Представилась Любовью Никитичной. Сказала, по личному делу, не терпящему отлагательства. Но вы занимались с Луизой, и я не стала отвлекать.

Обучение в нашей школе может позволить себе далеко не каждый, а за свои немалые деньги что дети, что их родители ждут результат. Поэтому не в наших правилах прерывать занятия из-за гостей, разве что-то совсем срочное случилось, например, пожар или наводнение.

Улыбка сползает с моего лица.

– Она ждет в приемной, – кивает Яна.

Едва я думаю о том, как бы проскользнуть незамеченной к шкафу, а затем и на улицу, дверь открывается – в фойе заходит женщина в расстегнутом красном пуховике. Та самая. Моя несбывшаяся свекровь. Как несбывшийся кошмар.

– Диана, дорогая, здравствуй! – восклицает она, цепко оглядывая меня с ног до головы.

Выгляжу я прекрасно, и ей это не по вкусу.

– Добрый вечер. Чем обязана, Любовь Никитична? – говорю сухо и нейтрально.

Вообще, от этой женщины можно ожидать чего угодно. Однажды она расцарапала лицо моему отцу и чуть не укусила его за ухо.

К счастью, рядом Яна и охранник Валера, который зорко наблюдает за нами.

– Поговорить нужно, Дианочка, девочка моя. Ты трубку не берешь, пришлось за столько километров ехать…

– Хорошо. Говорите.

– Наедине.

Я мешкаю, бросаю взгляд на Валеру. Тот офицер в запасе, надежный дядька, напрягается и кивает. Давая понять, что держит руку на пульсе.

Приглашаю женщину в приемную. Здесь мы