Мать выглядит обескураженной. Видимо, собиралась отчитать любимую дочку за неуместную выходку. А тут я с подарками…

Но ссориться со мной она не будет. Но и великой любовью к Любе не воспылает.

– Молодец, систер! – продолжаю я как ни в чем не бывало и, заметив хмурые лица сладкой парочки, добавляю весело. – Вы почему приуныли, мои дорогие? Радоваться должны. Ваш первый общий внук на подходе. Или внучка. Подумайте об этом на досуге. И постарайтесь свыкнуться с этой мыслью.

– Ты невозможен, Тимур, – растерянно шипит мать.

Но мне плевать! Пусть Андрея своего стращает. А вот Люба вздрагивает. Видимо боится по привычке.

Злая мачеха, блин!

Неожиданно вспоминаю, когда впервые увидел Любу впервые. Остался после какого-то праздника в старом родительском доме. Поздно вечером забрел на кухню пожрать. А там девчонка в одной ночнушке.

Естественно, дочка Андрея и раньше попадалась мне на глаза. Но тогда, семь лет назад, я изумился преображению. Маленький перепуганный воробей куда-то исчез. А вместо него появилась аппетитная телочка. С узкой талией, высокой грудью и длинными ногами. Нет, не гламурная чика с перекроенной физиономией и силиконовыми сиськами, а настоящая красавица.

Глава 10

Люба

– Ты общаешься с Катериной? – хмуро роняет отец, стоит Тимуру выйти из комнаты.

– Мы – родные сестры, – напоминаю я всем известную истину.

– Пусть она мне позвонит, – велит он.

А Альбина смотрит на меня с укором.

– Ваша Катя совсем с катушек слетела? Устроила Андрею глупый бойкот. Он вообще-то ваш отец. И я требую уважительного к нему отношения.

"Ага, сейчас! – огрызаюсь мысленно. – После всех папиных выходок Катя с ним не желает общаться. Зовет трусом и подлецом. А на улице как-то прошла мимо. Отец долго возмущался. Сначала угрожал, потом пытался задобрить. Но Катя осталась непробиваема.

Другое дело, я. Манучаровы выучили меня. Дали профессию. Конечно, как только мне исполнилось восемнадцать, я могла бы уйти. Но смалодушничала. Из-за Тимура. Все ждала, когда обратит внимание. И ни разу не пожалела.

– Я передам, – вру безбожно.

Моя старшая сестра категорически против общения с отцом. Именно его она обвиняет в смерти мамы и во всех последующих бедах.

Я плохо помню тот период. Да и кто бы делился с маленькой девочкой подробностями?

А вот Кате пришлось бросить учебу в Москве и на пару лет забить болт на образование.

Маленький сосудик в маминой голове оказался тем слабым звеном, которое обрушило слаженную жизнь нашей семьи после ухода отца.

И страшное слово "кома" ненадолго поселилось в нашем доме. На смену ему пришли смерть и похороны. Сначала мамы. А следом ушел дед и слегла бабушка. Катя разрывалась на части, пытаясь хоть как-то выправить ситуацию.

Собирала меня в школу, кормила с ложечки бабушку, ставила ей уколы и капельницы, а вечерами работала санитаркой. Нам все казалось, вот-вот жизнь наладится. Не может быть все время плохо. Вот только вмешались какие-то добрые соседи, написавшие донос в ювеналку. Пришли грубые тетки в строгих костюмах и увели меня в детский дом.

Сестра приняла этот бой. Но силы изначально оказались не равны. Да и кто позволит восемнадцатилетней девчонке стать опекуном?

Но даже проиграв в органах опеки, Катя не думала сдаваться. Она пошла к отцу в офис и прилюдно потребовала забрать меня к себе.

– У меня друг-журналист, – заявила, встав в дверях. – И если у тебя нет даже зачатков совести, то пусть об этом узнает весь город! Забери и отдай мне, – поставила ультиматум.

– Даже не надейся, – прошипел отец. И Катя, как она мне рассказывала, решила действовать другим путем. Оформить краткосрочный патронат. Тогда бы я могла гостить в родной семье.

Бред, конечно! Даже звучит по-идиотски. Но для меня тогда это был единственный выход. Поэтому, когда в один из серых дождливых будней за мной приехал отец, я глазам своим не поверила.

– Собирайся, – сказала мне воспитательница. Толстая равнодушная Марья Николаевна.

– Я не хочу к нему, – заплакала я.

– Твое дело телячье, девочка, – вздохнула она, помогая мне сложить в рюкзачок мой нехитрый скарб.

Катя еще какое-то время встречала меня после школы. Мы с ней бродили по улицам и обедали в кафешке. Но это продолжалось недолго. Бабушка умерла и сестра решила вернуться в Москву.

– Пойми, единственный шанс, чтобы нам с тобой жить достойно, это получить высшее образование. Люди без него обречены. Везде в мире идет разделение… Ты должна поступить в универ. Попробуй не обращать внимания на отца и его примадонну. Учись, слышишь!

Легко сказать!

Даже сама не помню сколько я проревела в тот день. С отъездом сестры я теряю еще одного близкого человека.

А Катино «не обращай внимания» еще долго кажется мне насмешкой.

Для отца я не существую. Для Альбины тем более. Единственный человек, кто разговаривает со мной это экономка Люда. Да еще Тимур.

Странно, но взрослый парень всерьез отнесся к моим бедам. Первый раз он натыкается на меня в саду. Я сижу на лавке и реву из-за двойки по геометрии.

– Тебя моя мать отругала? – мягко спрашивает Тимур и к моему немалому удивлению садится рядом.

– Альбине наплевать на мои оценки, – вздохнув, жалуюсь я. – Она говорит, что я тупая и мне одна дорога на рынок торговать петрушкой.

– А ты? – улыбается любимчик мачехи.

– Хочу поступить в университет, – бубню, свесив голову.

– И кем же ты хочешь стать?

– Врачом, как сестра. Буду спасать людей.

– А с геометрией что? – внимательно смотрит на меня Тимур. – Ты правила читала?

– Конечно! – возмущенно вскидываюсь я. – Я их наизусть выучила! Но понять не могу.

– Может, моя мать права? – весело интересуется Тимур.

Он красив и кажется мне божеством. Черные волосы откинуты назад. Белая майка обтягивает широкие плечи, а бледно-голубые джинсы плотно сидят на бедрах. Такие взрослые парни не болтают с бедными родственницами. И уж тем более, не знают геометрию.

– Дай определение окружности, – просит Тимур, но в его голосе явно чувствуются начальственные нотки.

– Окружность – это множество всех точек на плоскости, находящихся на одинаковом расстоянии от данной точки, – тараторю как пулемет.

– Ты представляешь, о чем говоришь? – серьезно спрашивает он. А я удрученно мотаю головой.

– Ни одного слова не понимаю.

– Вот смотри, – Тимур садится на корточки и, взяв какую-то палочку, рисует на розовой торсе, рассыпанной по дорожкам. Крепкие пальцы рисуют точку. А затем на отдалении от нее вторую. И еще одну. – Вот оно. Множество точек на равном расстоянии… Теперь поняла. Ничего не надо зубрить, Люба, – поучает меня. А я изумленно смотрю на красавца-полубога. Уиии! Оказывается, он знает,