Наконец он взглянул на часы. Стрелки показывали 7.50. «Опять опоздал на работу, — подумал Петр Петрович. — Да и бог с ней. На что она мне?» Нехотя почистил зубы, почемуто не добрился, одну сторону щеки оставил заросшей, влажной салфеткой протер лицо и руки. «Многие из моих коллег приходили в офис в галстуках, в костюмах, — размышлял Петр Петрович, — а мне было наплевать на карьеру. Сегодня я оделся, как обычно, демократично: джинсы, летняя трикотажная рубашка с короткими рукавами, спортивная обувь. Когда я входил в помещение фирмы, мне хотелось, чтобы все видели, как я плюю на дисциплину. Даже чтобы сам шеф обратил внимание на мое опоздание. Поэтому я так хлопнул дверью, что здание буквально задрожало. Пусть все знают: пришел Петр Петрович Парфенчиков. Пришел с очевидным опозданием! — ухмыльнулся он. — Честно сказать, совсем нередко хотелось, чтобы меня выгнали с работы. Даже, как говорится, с треском. Имидж изгоя нравился мне значительно больше, чем собственная карьера и высокая зарплата. Я ведь не видел никакой существенной разницы между окладом в две тысячи долларов и пособием по безработице в двести долларов. И той и другой суммы хватало мне всего лишь на один вечер. Ну, может, на два. Как в этих условиях дорожить местом? Да никак! Не успел я войти в кабинет, как ко мне подбежала секретарь нашего отдела: “Петрович, две дамы из Норвегии уже ждут тебя в комнате переговоров. Поторопись, шеф два раза о тебе спрашивал…”

Тут вспомнил, что сегодня в программе дня у меня две деловые встречи с покупателями нашей продукции. Впрочем, это обстоятельство совершенно не взбодрило меня. Поэтому без малейшего энтузиазма, даже несколько вяло я поплелся заниматься коммерцией. Две блондинки — девки тридцати лет — выразили желание купить наши маломерные суда. Ну, хорошо! Что тут за долгие переговоры? Ну, что дальше, помню, они из Норвегии. Пожалуйста, чему тут противиться, если они выразили желание платить объявленные суммы. Технические характеристики известны по буклетам, цены указаны.

Совершенно не хотелось расспрашивать, в каких водах будут эксплуатироваться наши суда. Захотят ли норвежки приобрести другую партию. Никто не запрещает им приехать к нам в другой раз. Вопросы виз тоже решаются просто. В их Киркинесе есть российское консульство. Да и о чем говорить со скандинавами? У них же мирок масенький. Кроме легенды о лапландском Деде Морозе и эпоса о викингах, о чем еще? Поэтому я выбрал самую правильную тактику: слушать и молчать! Улыбаться тоже не хотелось, а то подумают, что они мне понравились. К тому же бабенки не в моем вкусе. Груди почти плоские. Губы, по-моему, гелем накачаны. А попки узкие, с кулачок, даже не за что в тот самый нужный момент ухватиться.

Мы ограничились чашкой кофе, и я стал готовить контракт на подписание. “Пока, пока, варяжские девахи!” — бросил я про себя по дороге в туалет. С утра много жидкости было выпито…

Ох, уж этот грек Илиадис! Чего ж он так долго подходил к самому главному? Потел и тяжело дышал. Тяжелые веки, серые с краснотцой глаза, толстые, таящие хитринку губы, огромный живот, обтянутый хлопковой рубахой, дрожащие влажные пальцы и манера закидывать партнера вопросами — все вызывало во мне неприязнь. Ох, кириос, давай, давай хримата[2], — торопил я его, — тогда получишь скидку на свои суденышки. Да ты не бойся, выкладывай прямо здесь, в переговорной. Я же именно тут цену продажи подписываю. Если не хочешь, не веришь, если страх и жадность душат тебя, как таракана после “Раптора”, тогда передам я твой контракт коллегам, они с тебя шкуру снимут. Ведь я экономлю тебе двадцать пять тысяч долларов всего-то за десять процентов. Выкладывай две с половиной тысячи и бери готовый договор. Другого варианта не жди, не будет! Давай, поторапливайся! Хримата охи, охи символио[3]».

Грек забурчал что-то под нос своим докучливым голосом, потом вынул из кармана толстую пачку долларовых купюр, отсчитал мне двадцать пять сотенных, а оставшиеся втиснул назад. «Фу, черт, — мелькнуло у меня в голове, — это же жуткое оскорбление чести Петра Петровича. Почему я не колдун? Так хочется переместить греческие денежки в свой русский карман…»

В офисе демонстрировал деловитость: симулировал поиск клиентов, проглядывал Интернет, листал периодику, якобы изучал служебную переписку. Конечно, в голову ничего не лезло. Жгла радость от левого заработка, покоившегося в кармане джинсов. Выдумав, что жильцов нашего дома тестируют на инфекционный гепатит и мне необходимо сдать кровь, на анализ, я с чувством амнистированного заключенного буквально сбежал с работы. Душа рвалась на подвиги. А греческий капиталец разжигал страсть повесы. Оставалось решить, куда податься? Хотелось чего-то нового: незнакомых людей, яркого антуража, экзотических напитков, эротических забав. Ведь чего другого полезного можно еще найти в жизни? Открылся новый бордель, вспомнил я информацию, которую выудил из Всемирной паутины. Адрес, прямо скажем, не элитный — в районе Гражданки, на улице Софьи Ковалевской, застроенной пятиэтажками. Однако обещают красивых, свежих девок. На мониторе в электронной версии они выглядят почти целомудренными. Правда, одно дело — реклама, другое — реальное знакомство. Но я все же решил ехать. Еще не было четырех, так что можно будет спокойно осмотреться и выбрать объект по вкусу. Не мешкая, я сел в машину и помчался в юго-восточном направлении. Уже вступил в силу закон о высоких штрафах за дорожные нарушения. Не терпелось испытать их на себе. Дать гаишнику бабки, но совсем не так, как многие поступают — осматриваясь, дискретно суют взятки. Какое же тут удовольствие? Я всегда старался поступать открыто — стодолларовой купюрой похлестать гаишника по щекам и носу. Такие отчаянные жесты вызывают у меня восторг и даже эрекцию. Хотя я гнал автомобиль с грубейшими нарушениями правил, мне не повезло: в Северной столице как раз была пересмена у сотрудников дорожной инспекции. Так что я доехал без штрафов. Первый этаж панельного дома выглядел мрачновато. Лишь небольшая табличка «Массаж и прочее…» указывала, что место то самое, куда я несся через весь город. На мой требовательный звонок дверь открыла миловидная женщина средних лет, напомнившая учительницу средних классов. «Вам что?» — улыбнулась она. — «Хочу гульнуть с вином, женщинами, музыкой…» — «Откуда вы о нас узнали?» — она спрашивала меня мягко, прямо как школьника. — «Из Интернета». — «Входите… Позвольте заметить, кредитными картами у нас расплачиваться не принято». — «Нет-нет, у меня наличные. Как в вашем доме относятся к долларам?» — «За услуги мы берем их с удовольствием…» — «Тогда хочу начать знакомство с вашим сервисом со стакана чилийского каберне». — «Пожалуйста. Располагайтесь. Что вы предпочитаете — общий зал или отдельный салон?» — «Видимо, чтобы взглянуть на ваш коллектив, лучше выбрать общий зал». — «Пожалуйста. Но это можно сделать и находясь в салоне. К вам заглянет поочередно каждый представитель персонала». Я уселся в кресло: «А сколько их?» — «Четырнадцать, но три барышни заняты». — «В таком случае, я приму ваше предложение и устроюсь сразу в салоне. Да, вот еще что, принесите мне не стакан вина и даже не бутылку. Тащите сразу две. Я хотел бы еще пармезан и вареные оливки». — «Все сделаем на высшем уровне. Вы будете довольны. Прошу прощения, у нас свой порядок. Предварительно вы должны оставить в кассе депозит. Минимальная сумма — тысяча долларов. Если желаете получать услуги по бизнес-классу, то залог составит две тысячи. Что выбираете?» — «Бизнес-класс!» — я вытащил из кармана илиадиевский гонорар и отсчитал две тысячи долларов. «Заходите в салон номер четыре. Устраивайтесь. Через несколько минут наш эксперт по удовольствиям занесет вам карту гостя и квитанцию о сумме депозита. На какое имя записать ваш залог? Можно пользоваться псевдонимом». — «Петр Кораблев! Да, да, именно так!» — «Желаю приятно провести время. У вас есть право выбора собеседницы. Прошу вас, пользуйтесь им деликатно. Наше заведение отличается высокой культурой обслуживания». «Учительница» мило улыбнулась, словно готова была поставить хорошую оценку, и закрыла за мной дверь салона.