Уома тактично отошел в сторону, проявив интерес к живописному виду нашей прекрасной планеты.

Я протяжно выдохнула.

Те, кто был в зале, могли увидеть мои разыгравшиеся некстати, неподобающие эмоции, но мне почему-то было все равно. Теперь я боялась собственной неуверенности. Кажется, диалог с Уома помогал мне отвлечься от беспокойства.

Глеб взял мою вторую руку, склонил голову, оперся лбом о мой лоб и заглянул в глаза:

- Знаешь, что я хочу?

- Что? – говорить на русском сейчас было так странно и так интимно.

- Чтобы ты научила моего ребенка ценить себя, быть непредсказуемой, смело защищаться и не бояться не угодить закону или родителю. Я хочу, чтобы эта девочка росла не прыгуном, а маленькой копией тебя.

- Но это же не по правилам. – Глеб никогда до этой секунды не упоминал ничего такого. Теперь я была и удивлена, и напугана еще больше, впрочем, страх длился всего несколько ударов сердца, а потом я поняла, что мой чистокровный прав. Прыгун, с какой любовью его не растили, оставался для своего капитана подчиненным, машиной, искусственным созданием – так не должно быть, хоть это и по правилам.

- А когда мы с тобой жили по уставу, ирра Илмера?

Я засмеялась, глядя на его широкую мальчишескую улыбку.

- А кто меня этому научил?

Он фыркнул:

- Не передергивай. Ты и до меня прекрасно справлялась. Пойдем. – Глеб отстранился, отпустил одну мою руку и потянул за собой к лифтам.

Все предыдущие выпуски родитель получал в стандартной форме с искусственным небиологическим аватаром в облике зрелого тала. Нервная система прыгуна всегда была частью корабля, защищенная слоями непробиваемых конструкций. Но не теперь. Кирра Каме – это нейроморф в полностью биологической оболочке. Как и почему ученым пришло в голову создать настолько уязвимый прыгун, нам пояснить никто не смог. Тим ожидал здесь найти следы отца, а с порога обнаружил едва ли не дом второй. Фэте по требованию Глеба предоставил всю информацию и лично познакомил со своей действующей командой.

Кабина доставила нас в первый отсек. У дверей лифта дожидался ксенобиолог Келад. Ограничившись вежливым приветствием, он повел нас по лабиринту коридоров. Станция проектировалась и строилась более пятидесяти лет назад, поэтому эргономичность пространства оставляла желать лучшего, и, очевидно, за время эксплуатации никто не задумывался о реновации. Впрочем, почти вся команда эомелии Фэте состояла из тала того же возраста, что сама станция – думаю, они не испытывали неудобств, а младшие сотрудники прибывали сюда не из-за рабочего пространства.

- Энэ Илмера, ты готова? – Стоило мне зайти в указанное Келадом помещение вслед за Глебом, как прозвучал этот вопрос.

- Да, - без промедления ответила я из-за спины своего чистокровного.

- Пройдите обработку.

Мелии, чьего имени я не знала и не успела прочесть на нашивке, порывисто развернулась и направилась к группе из пяти тала в белых рабочих комбинезонах, что расположились у небольшого капсульного модуля у правой стены. Она была взволнована не меньше меня.

- Сюда, - эомелии Келад указал сначала на простой стационарный дезинфектор, а после на небольшую желтую линию на полу в двух метрах от входа. – Встаньте и ожидайте.

- Они ее утром нарисовали? – прошептал Глеб на русском.

Я покосилась на него и поймала едва заметную ухмылку. Такой спокойный, уверенный, даже шутит, а у меня все внутри замерло и свернулось в тугой узел. Нет, я согласна, как-то глупо выглядит происходящее: стандартное лабораторное помещение с низким потолком и диффузным освещением, с небогатой начинкой в виде нескольких капсул и тремя сферами оператора. Но шутить на этот счет все равно не смогла бы.

Мелии вернулась к нам, и я прочла имя. Иннера.

- Опытный образец номер шесть выведен из сна. Все показатели в норме, - она смотрела на нас сосредоточенно, немного сурово. – Ана Глеб, ты готов?

- Да, - мягко улыбнулся Иммэдар, хотя было заметно, как ему не понравилась фраза «опытный образец номер шесть». Честно говоря, у меня это тоже вызвало отторжение. Она Йер! Разве сложно запомнить?

Иннера обернулась к коллегам, кивнула им и отступила в сторону. Думаю, в ее обязанности входила оценка психологического состояния принимающей стороны, то есть нас с ийнэ. Я увидела, как капсулу сняли со стойки, а потом медленно покатили в нашу сторону, и меня вдруг накрыл такой дикий, необъяснимый приступ паники, что в голове не осталось ни одной здравой мысли, там даже страхов не было, просто необъяснимые метания и дезориентация. Инстинктивно я схватила Глеба за руку.

Иммедар повернулся ко мне и легко поцеловал в висок.

- Я люблю тебя, - его шепот был таким мягким, уверенным, что разум вновь вернулся ко мне, а следом и спокойствие. Все будет хорошо, я справлюсь.

Капсула бесшумно подплыла к нам. В ее недрах лежало пухлое розовое создание, чрезмерно, на мой взгляд, обклеенное полосками микросканеров, широко распахнутые глаза озадаченно и довольно беспорядочно смотрели на окружающее пространство, крошечный ротик был приоткрыт в беззвучном междометии «о». Я склонилась ниже к этому нежному личику, устанавливая необходимое фокусное расстояние, и едва не вскрикнула от неожиданности и какого-то совершенно необъяснимого счастья, когда и без того огромные детские глаза распахнулись еще шире, а их обладательница замерла, рассматривая меня.

- Привет, - проговорила я на русском, улыбаясь этому восторженному взгляду. Протянула руку и позволила малышке ухватить себя за палец, лишь потом, борясь с отчаянным волнением и стараясь не нарушить установленный фокус, я предельно осторожно взяла ее на руки.

Эолуум! Какая же она хрупкая! Как же мне ее растить?! У Глеба получится лучше! Ула на выстрел винтовки не подпущу!!

Почувствовала легкое прикосновение к виску – это поцелуй Иммедара – и поняла, что плачу. Не так, как недавно в смарте, а совсем немного и беззвучно. Слезы сами наворачивались на глаза, причем причину их появления я не смогла бы в эту секунду определить.

Глеб взял меня за талию, прижал к себе спиной и склонился через мое плечо к дочери. Увидев еще одно лицо, Йер вздрогнула, усиленно засучила ручками и засопела от восторга – забавный усердный насос. Иммедар засмеялся, но это только привело малышку в еще больший восторг. Она принялась выдавать все свои языковые возможности «у», «а» и даже «о».

Я развернулась, позволяя рукам Глеба соскользнуть с моей талии, и передала ему дочь. Он улыбался ей, она ему что-то увлеченно рассказывала, а я думала о том,