– Стой, Фёклочка! Сейчас вернусь.

И ушла.

Тут лошадь махнула хвостом и побежала дальше по деревне.

Я испугалась и не знаю, что мне делать. Спрыгнуть с телеги боюсь. Вдруг расшибусь?! И людей не видно. Еду, еду я на лошади, от страха кушать захотела. А на дороге где я могу покушать? Магазинов нет. Вот въехали в лесок, потом из него в другую деревню попали.

Подъезжаем к жёлтенькому дому. У окна мальчик сидит и шаньгу ест. Забежала Фёкла во двор, копытом бьёт. Наверное, тоже проголодалась. Откуда ни возьмись, выскочила собака и залаяла. Я икнула и думаю: «Ой! Зря я покинула лагерь. В столовой сейчас жареную картошку с мясом дают и сладкий чай. А я с чужой лошадью неизвестно где шатаюсь».

Тут Фёкла выхватила у мальчика шаньгу, со двора убежала. И дальше несётся. Я от всех переживаний зарылась в сено, а потом незаметно… заснула. А лошадь гуляла-гуляла и вернулась в пионерский лагерь.

А утром я проснулась в палате. Позднее ребята сказали, что меня директор лагеря на руках перенёс. После завтрака я вместе со всеми пошла в баню. Когда вернулась, смотрю, а ногти на ногах побледнели. Я даже расплакалась от радости, что краска с ногтей отмылась.

А потом пришла старушка и долго ругалась на свою Фёклочку.

На каникулы папа повёз нас с Танькой на свою родину, в деревню Андричево Вельского района. Конечно, я сейчас не помню, как мы туда добирались.

Но из увиденного больше всего мне запомнились лес, речка и многочисленные стога с сеном.

Нашу бабушку звали Маруся. Она каждое утро приходила в комнату и приносила кувшин молока и горячие оладушки. У всех жителей была одна общая фамилия – Фефиловы. Все в деревне знали друг друга и здоровались. Воровства не было. Многие дома закрывались не на ключ, а на палку.

С утра до вечера светило солнце. А по улице ходили рыженькие лошади и коровы. Однажды бабушка положила на мою ладонь несколько блестящих монеток и говорит:

– Девочк, сходите в магазин, купите белого хлеба и три килограмма сахара. Я буду малиновое варенье варить вам в дорогу.

И вот мы с Танькой идём в магазин. Я несу сумку и пою громко песню. Танька прыгает за мной. Позади нас бежит собака. Она догадывается, куда мы идём, и надеется на угощение.

Вдруг Таня говорит:

– Лена, гляди какая туча!

Я смотрю на небо. Надвигается гроза. Ветер такой сильный, что даже страшно. Всё вокруг темнеет.

Мы бежим к первому попавшемуся дому. Я роняю в траву монетки и по рассеянности не замечаю этого. Налетает ветер. Льёт дождь. И вот мы уже с ног до головы мокрые. Вбегаем с собакой на крыльцо чужого дома.

Вдруг открывается дверь, оттуда выглядывает старик с лохматой бородой и страшным голосом говорит:

– Ах, какие девочки! Ах, надобно мне таких штучек – мокрых закорючек!

Мы, ахнув, бежим домой. Собака с лаем несётся следом. Навстречу нам спешит с огромной клеёнкой папа. Ещё минута – и мы спасены! Поздно вечером мы пьём молоко и ложимся спать. А бабушка весь вечер ворчит, потому что мы потеряли её новенькие монетки и оставили без хлеба и сахара.

Однажды мама отправила меня в магазин за хлебом. И я пошла. В магазине было самообслуживание. Я подошла к бакалейному отделу и стала выбирать хлеб. На полке лежали пшеничные батоны, плюшки, сайки, бублики и ржаные кирпичики. Один кирпичик отличался от других. Он весь бледный, неправильной формы. Сразу видно, что непропечённый.

Заметив его, покупатели хмурились и отодвигали вилкой подальше от себя. Никто кирпичик так и не взял.

– Ну и ну! – подумала я. – Разве хлеб виноват в том, что его плохо пропекли? Может, у пекаря в ту минуту голова болела! Или дочка двойку в школе получила.

Взяла я кирпичик хлеба, бережно положила в пакет и пошла домой. Мама, увидев покупку, стала ругаться.

Она сказала папе:

– Наша дочь купила сырой хлеб. Видимо, она хочет нас отравить.

Папа нахмурился и говорит:

– Немедленно возвращайся в магазин и поменяй хлеб!

Я вышла из дома. И побрела обратно в магазин. Проходя скверик, села на скамейку, отломила от хлеба один кусочек и с аппетитом съела его. Затем второй, третий… Мимо пролетала стайка голодных воробьёв. Я и их угостила. Прикончили сообща весь кирпичик. И я пошла обратно домой. Папа и мама меня больше не ругали.

В начале весны на моём носу вскочил прыщ. Конечно, для каждой девочки это пренеприятное событие. Любой мальчик может ткнуть в тебя пальцем и сказать:

– Ну и уродина!

Вот сижу я дома и смотрю в окно. Вдруг прибегает ко мне подружка, Люся Фиолетова, и говорит:

– Тут недалеко живёт бабушка – знахарка. Она всякие болячки лечит. Пошли к ней. Она живо тебе прыщ сведёт.

– Люся, мы же пионерки! – возмущаюсь я.

– Ну и сиди тут со своим прыщом! – обижается подружка.

Я живо припудрила носик, и мы отправились на приём к знахарке. А её избушка стояла как раз неподалёку от школы. Старая-престарая, покосившаяся на один бок.

Постучались мы раз, другой и вошли в избу. Из-за печки выходит к нам бабушка в длинном чёрном платье и говорит:

– Ну, девочки, рассказывайте: зачем пожаловали?

Люська моментально ткнула пальцем в мой нос и выпалила:

– Вот, прыщ!

Бабушка осмотрела меня и говорит:

– Кто-то тебя сглазил, девочка. Сейчас найду подходящее полено и вылечу твой нос.

И с этими словами знахарка подошла к печке, подняла сучковатое полено и вернулась ко мне.

Поводила им вокруг моего лица, прошептала таинственный заговор, царапнула прыщ сучком и говорит:

– Всё. Лечение закончено. Ступайте в школу. Нос руками не трогай!

Вышла я и говорю Люське:

– Бедный мой носик. Как ему поправляться? Ведь старуха его даже не помазала ничем. Нет, зря я сюда пришла. Надо было к врачу идти.

Тут громко прозвенел звонок. И мы побежали в школу. И опоздали на урок. Учительница рассердилась и написала в наши дневники замечания.

На другой день Люська посмотрела на мой нос и говорит:

– Прыщ-то почернел! Значит, скоро высохнет и отвалится.

Тут мальчишки пришли.

Стали в мою сторону пальцем тыкать и дразнить: