— Моя любовь, попробуй успокоиться. — Он мягко произносил слова, погрузив лицо в волны пепельных волос, готовых затопить его. — Что так огорчило тебя? Ты тоскуешь оттого, что уезжаешь из Англии? Не переживай, я постараюсь сделать тебя счастливой, я обещаю тебе это. — И почти мрачно добавил:

— Чего бы это мне ни стоило!

Огорченная тем, что ее чувства вырвались наружу, Элизабет искренне пыталась сдержать рыдания, сотрясающие ее тело.

Глядя сквозь слезы на встревоженное лицо Натана своими фиолетовыми глазами, Элизабет спросила с преувеличенным пафосом:

— Ты любишь меня, Натан? По-настоящему любишь?

Его глаза искали ее взгляд. Он нежно поправил прядь ее волос, упавшую на лоб.

— Бет, что происходит, родная? Разве ты не знаешь, что я тебя люблю? Я не женился бы на тебе, если бы не любил больше любой женщины на свете. — Голос его охрип от волнения, но он с чувством продолжил:

— Ты моя надежда на будущее. И если окажется, что я не смогу.., не смогу с тобой, это будет означать, что я проклят.

— Не сможешь чего, Натан? — Элизабет прошептала эти слова почти страстно, ее мягкие губы выглядели податливыми.

Натан притянул ее еще ближе к себе, выражение его лица было мученическим. Едва слышным голосом он прошептал:

— Если я не смогу найти с тобой счастья, то это будет означать, что мне нечего ждать от будущего.

Неотрывным взглядом он смотрел ей в лицо, затем нагнулся и закрыл ей рот долгим поцелуем. Их губы страстно соединились. Элизабет обняла его, стараясь рассеять сомнения Натана и искренне разделяя его желание найти в будущем счастье в их союзе. Сейчас она очень верила ему. У нее не было причин не верить, и она просто таяла в его объятиях.

Руки Натана все целенаправленнее скользили по ее стройному телу, губы, казалось, дрожали в порыве страсти. Но все же это был очень деликатный поцелуй, и Элизабет огорчилась, что все закончилось слишком быстро. Натан тут же поднял голову и снова внимательно посмотрел на нее. Лицо его было добрым, он тихо спросил:

— Тебе теперь лучше? Может быть, ты отбросишь сомнения в том, люблю ли я тебя или нет?

Трепетная улыбка в ее фиолетовых глазах была подтверждением того, что теперь Элизабет уверена в его любви. Застенчиво она промолвила:

— Я тебе верю.

Он, не удержавшись, рассмеялся над ее девичьей доверчивостью, а она быстро добавила:

— Я тебе верю, и ты знаешь, чего мне не хватает.

— Конечно, дорогая, я все понимаю. Взяв руку Элизабет, он поднес ее к губам и нежно поцеловал запястье:

— Верь мне, моя любовь. Все будет как нельзя лучше. Только верь мне!

Несмотря на важный разговор, который состоялся между нею и Натаном, путешествие через темно-голубую Атлантику и до реке до Нового Орлеана показалось Элизабет довольно странным. Точно так же, как и в отеле, Натан заказал для себя отдельную каюту. И на борту, шикарного судна «Прекрасная Мария» Элизабет проводила в одиночестве ночь за ночью. Она по-прежнему оставалась такой же невинной, как и до свадьбы.

Это была та тема, на которую она просто не могла говорить с Натаном. Но у нее на губах целый день вертелся один и тот же вопрос: «Почему? Почему он избегает моей постели?»

Ее познания в сфере брачных отношений были весьма скромными. Но она не могла не понимать, что в ее супружестве что-то ненормально. Натан был добр к ней, он проявлял внимание к ее малейшим желаниям и старался не дать ей скучать в долгом путешествии. Но поскольку та близость, о которой она мечтала, не наступала, она чувствовала себя обойденной и морально и физически. И хотя Натан изображал большую любовь к ней, это было какой-то имитацией чувств. Она по-прежнему знала мужа так же мало, как и в тот день, когда он сделал ей предложение. Он был вежлив, добр, заботлив, но он не был ее любовником!

Элизабет была очень нежной и застенчивой по натуре и во всем винила только себя. Ей даже в голову не могло прийти, что подлинные причины странного поведения Натана кроются в нем самом. Поэтому и винила только себя, что несмотря на замужество, по-прежнему оставалась невинной.

Вот если бы, думала она самокритично, она была более привлекательной, более женственной…

Ей бы следовало получше знать жизнь, корила она себя, и особенно то, как удовлетворить желания мужчины!

Она была искренне убеждена в том, что сама виновата в холодности мужа. Ей очень хотелось посоветоваться с Мэри, но стеснительность не позволяла ей этого сделать. Да и как было говорить о своем поражении с собственной служанкой! Наконец она осмелилась заговорить об этом с Натаном. Но не успела она вымолвить и слова, как он, все поняв, со странной улыбкой заговорил сам:

— А.., гм-гм, да, конечно, наверное, тебе кажется странным, моя дорогая, мое поведение. Я думаю, будет лучше, если мы немножечко подождем с.., этим. Новый Орлеан — замечательный город, действительно замечательный… Я надеюсь, что именно там наш медовый месяц покажется нам, как бы сказать.., более сладким!

Она снова поддалась его убеждениям и подумала о том, как он разумен. Ведь он заботится об ее интересах! Теперь Элизабет стала ждать конечной точки путешествия с большой надеждой. Но тем не менее ее опасения относительно слишком малого интереса Натана к ее особе не исчезли. Это давило на нее, волновало сердце и разум, и сколько бы она ни корила себя за обыденность и даже вульгарность, но так и не смогла смириться с отсутствием интереса к ней со стороны Натана.

Проблема усугублялась тем, что ей было только семнадцать, и она была еще весьма наивной и сентиментальной. Именно поэтому она мечтала! О, как она мечтала! Порой ее щеки в ответ на внутренние переживания вспыхивали. Слишком часто по ночам, когда она лежала без сна и вслушивалась в мерные удары волн о борт судна, ее посещали мысли и видения, которые волновали кровь и смущали сознание. Ей становилось тревожно. Она была замужней женщиной, хотя и не женой в прямом смысле этого слова, и ей нельзя было теперь мечтать о своем высоком черноволосом дьяволе. А она все же видела его в своих снах наяву! Он приходил к ней каждую ночь. Она никогда не могла подробно рассмотреть его лица: он был либо в тени, либо стоял в профиль. Но она узнала бы его среди всех. Он приходил, и ему нужна была именно она. Ее сновидения-миражи были очень натуралистичны, хотя по утрам она, истомленная ночными переживаниями, не всегда могла вспомнить в деталях, как разворачивались события. Но ощущение опасности, даже боли, оставалось. Она помнила также совершенно отчетливо его твердые губы на своих губах и странные, пугающие ощущения, которые были вызваны твердой, иногда недоброй рукой, скользившей по ее телу.

Она никому не отваживалась рассказать о своих странных, очень реальных снах и чувствовала себя особенно неуютно оттого, что помнила вкус поцелуев незнакомца, а вот лица его явственно представить не могла. Не один раз она собиралась открыться Мэри, но всегда природная стыдливость и боязнь показаться смешной останавливали ее. К тому же было нечто совершенно интимное в ее сновидениях, чем она не хотела делиться ни с кем, даже со все понимающей и очень доброй Мэри Имс. Элизабет хранила свою тайну и ждала очередную ночь.., и незнакомца.