Почему это должно было произойти именно с ней, с Олей? И незаканчиваться?

А может, надо думать, что это хорошо? . Может быть, это еежизнь и есть?

А почему тогда она ей не нравится?

Может, жизнь и не должна нравиться? Может, она никому и ненравится? Дедушка тоже все время жаловался…

Тогда зачем она все время бежит? Мысленно, но очень быстро!

Люди с плакатами перегородили Оле дорогу.

«Если закричать про „Спартак“, можно получить чипсы и банкупива».

– Ты из какой квартиры? – спросила упитаннаяженщина в резиновых сапогах, с голубыми ромашками на голенище.

– Я? – растерялась Оля.

Ты – наша? – уточнила женщина, изо всех сил размахиваядеревянной палочкой, на конце которой был прикреплен кусок картона снаписанными на нем красной и черной краской словами. И много-многовосклицательных знаков.

– Ваша, – кивнула Оля не очень уверенно.

– Держи! – палочка оказалась в Олиных руках,женщина исчезла в толпе.

Олин плакат содержал призыв к администрации президента суважением относиться к коренным жителям столицы.

Остальные лозунги были совершенно разнообразного смысла:«Только через наши трупы!», «Родились и умрем в центре!», «Нет – олигархам!».

Какая-то старушка с кожаной хозяйственной сумкой дотронуласьдо Оли и участливо спросила:

– Давно голодаете?

– Давно… – не очень уверенно ответила Оля, оглянувшисьна возбужденные лица вокруг нее.

– Молодцы, – сказала старушка, – вот бы мнетак в свое время, хрен бы меня в Кур-кино выселили!

Старушка улыбнулась Оле, и Оля активно замахала своимплакатом.

– Останешься дежурить? – спросил Олю невысокиймужчина, на лбу которого синей краской было написано «не уедем».

– Нет, – кивнула Оля и улыбнулась в чей-тообъектив.

Дедушка фотографировал ее тоже. Только в фотоаппаратеникогда не было пленки. «Память – это то, что есть в твоем сердце и твоейголове, – говорил он, – а если ни там, ни там нет, то и фотографии непомогут – все равно не вспомнишь, кто на них».

Иногда, оставаясь одна долгими одинокими неделями, Оля просыпаласьсреди ночи и, волнуясь, думала, есть ли она еще в его голове и сердце?

– Пошли – кивнул мужчина «не уедем» в сторону старогодома с выбитыми на первых этажах окнами. – Ты из какой квартиры? Да оставьвот здесь свой плакат. Я думаю, до завтра дом отстояли. Вон сколько прессы, непосмеют!

– Я? – Дверь каждой квартиры была открыта, людиходили по дому, обсуждали что-то, бросали мусор запросто на пол и вытаскиваликресла и диваны прямо на лестничную клетку.

Оля остановилась около покосившейся двери, через которуювидно было бывшую детскую комнату. Маленькая розовая кроватка, в которую сейчасбыли сложены тюки со старыми вещами, стеклянные банки и электрический чайник.

– Здесь, что ль, ты жила? – спросил Олю все тот жечеловек с надписью на лбу.

– Нет! – Оля испуганно замотала головой. –Дедушка здесь жил. Не я.

– А… Ничего, еще недельку поголодаем, никуда они неденутся!

– Еще недельку? – переспросила Оля.

– Максимум. Хочешь, я тебя в гости приглашу? Вот мояквартира! – мужчина сильно толкнул дверь ногой и пропустил Олю вперед.

Оля сделала неуверенный шаг.

– Нравится? – он сделал широкий жест рукой идовольно улыбнулся.

Оля оказалась в просторной комнате, все стены которой былиувешаны причудливыми музыкальными инструментами. Старинными. С облупившейсякраской и потрескавшимся деревом.

– Нравится, – выдохнула Оля. – За это ипоголодать можно! – Она, конечно, ни на чем не умела играть. Она даженикогда не видела, например, гитару вот так близко.

– А я тебе что говорю! – обрадовался обладательнеобычной коллекции. – Приятно, когда тебя люди понимают. А то мне мойбрат говорит: «Дурак! Соглашайся на то, что предлагают, а то вообще на улицувыселят!»

– Я вас очень хорошо понимаю, – сказала Оля тихо.

– А хотите, я вам подарю что-нибудь?

– Мне?

– Вам. Барабан нравится?

– Нравится. Но я не могу.

– Можете, можете!

Он снял со стены небольшой деревянный барабан и повесил егоОле на шею.

– Дарю, – сказал он.

Оля обняла барабан руками и поцеловала его в пожелтевшуюкожу. – Я буду с ним дружить!

– Отличная идея! Если вы будете его бить, он на вас необидится.

– Наверное, мне бы не хотелось бить своего друга…

– Тогда вам надо определиться: кто он, друг илибарабан? И действовать соответственно.

Оля ударила ладошкой по барабану и рассмеялась: так легко,как только определишься!

– Барабан! Вот здорово, даже есть не хочется!

– Ой, что это я? – спохватился мужчина. – Выже целый день на улице! Пойдемте!

Он взял ее за руку и потянул. Оля высвободила свою руку идостала из кармана штанов мобильный телефон.

– А у вас случайно зарядки нет?

– Нет. Электричество отключили. А у вас какой телефон?

Он деловито покрутил в руках Олину трубку.

– Знаете что, у меня такой тоже есть. Старый, но тамможет быть аккумулятор заряжен. Хоть чуть-чуть.

Он быстро скрылся за дверью, и Оля услышала шум двигающейсямебели.

Она снова ударила в барабан, и эхо ответило ей сериейударов.

«С ним можно разговаривать, – подумала Оля. –Причем он будет отвечать только тогда, когда ты хочешь. Это так удобно».

Он принес батарейку и поменял ее на старую в Олином телефоне.

– Ну, что же, – человек «не уедем» довольно потерруки, – пора перекусить!

Он потянул Олю за собой, и они оказались в кружке людей,раскладывающих по пластиковым тарелкам мясо, огурцы и жареную картошку.

– Я не буду, – сказала Оля, и у нее немного закружиласьголова.

Попробуй! Вкусно! Это нас соседи поддерживают! – оннабил картошкой полный рот и, прищуривая глаза, изображал Оле, какое этоблаженство. Он так тщательно жевал, что все его лицо ходило ходуном, и дажебуквы на лбу скакали друг над другом.

Все остальные тоже ели.

Голодать стало бессмысленным.

Оля взяла тарелку и жадно положила туда несколько дымящихсякусков мяса. И четыре огурца. И засыпала это сверху картошкой так, что ни мяса,ни огурцов не было видно.