Маруся надела платок Наташе на голову. Ее увели.

Марусю снова привязали ремнями к кровати и вставили в венуиглу.

Маруся ни о чем не жалела. Было весело. В конце концов,сумасшедшая она или нет?

– И что я буду там делать? – капризничал Аркаша назаднем сиденье седьмой модели «БМВ».

– Котенок, ну ты же любишь теннис? – АнгелинаПетровна выпускала дым прямо в лицо Аркаше, он морщился и отмахивался от дымаруками.

– То есть все будут играть, а я, как идиот, сидеть исмотреть? С бабами?

– Ну а что, ты хочешь поиграть тоже?

– И ты еще спрашиваешь? Ты везешь меня к своим друзьям,олигархам, хотя я бы лучше…

– Лучше что?

– Что угодно! Останови машину!

– Ну, хорошо, хорошо, – Ангелина Петровнаприоткрыла окно, выбросила окурок, – если хочешь, играй. Просто, честноговоря, я не вижу в этом смысла.

– Да? А ты какой хочешь видеть в этом смысл? Глубокий?Или высокий?

– Они играют на такие деньги! А ты…

– Я играю ничуть не хуже их.

– Последний раз ставка была миллион двести.

– Из пяти сетов.

– Да хоть из десяти!

– Мне выйти?

– Я не могу отдать миллион двести долларов за то, чтоты два часа поиграешь в теннис!

– А что можешь? Скажи! Только упрекать меня тем, что уменя нет денег, и ставить в неудобные положения? Зачем ты меня везешь туда?

– Всем очень нравится с тобой общаться. Ты такаяумница. И потом… мне без тебя скучно. Понимаешь? Я все время по тебе скучаю.

Ангелина Петровна обняла Аркашу, тот отвернулся.

– Ну, хорошо, триста. Давай договоримся, если ставкабудет не больше трехсот, ты будешь играть.

Аркаша повернул к ней свое красивое лицо.

– Ты – ангел. А я – подонок.

Она поцеловала его в губы, он крепко прижал ее к себе.

– Нам так хорошо вместе, – прошептала она.

– Только ты немного жадная.

– А ты капризный.

– А ты старая.

– А ты бедный.

– А ты давно вышла из детородного возраста.

– А ты не разбираешься в устрицах.

– А я тебя люблю.

– А я тебя обожаю.

– Ты всегда-всегда будешь выбирать мне устрицы?

– А ты всегда-всегда будешь моим котенком?

– Не называй меня котенком.

– Ладно. Тигренок.

– Р-р-р.

– Приехали. Веди себя хорошо. Пожалуйста.

Все уже собрались.

Игроки заключали пари, зрители делали ставки.

Ставки на этом корте бывали действительно покрупнее, чемуимблдонские.

Ангелина Петровна заезжала сюда поболеть, потому что теннисбыл самой большой любовью в ее жизни. После психиатрии. Хотя нет. Психиатриябыла страстью.

Она приезжала к своей приятельнице Ирине. Чей бывший мужнаходился под наблюдением Ангелины Петровны уже три года.

Ирина была звездой российского кинематографа. Ее новый муж –медийным магнатом. В его распоряжении находился телевизионный канал и несколькопечатных изданий. Естественно, лицо Ирины почти каждый день украшало их первыеполосы.

Сам он на корт никогда не приезжал, Ангелина Петровна личноего не знала, но с его ближайшим окружением подружилась давно – и получала отэтого общения искреннее удовольствие.

А Ирине было приятно лишний раз поговорить с доктором освоем дорогом Пете, и вообще, она находила Ангелину Петровну приятной иинтеллигентной женщиной.

– Ангелиночка! Аркаша сегодня в такой форме, я дажебоюсь выходить с ним на корт! – проговорил подтянутый загорелый мужчина ссединой в длинных шортах а-ля Рафаэль Надаль.

– Володя, он обещал мне порвать тебя, как тузикгрелку, – улыбнулась Ангелина Петровна.

– Что? – возмутился Володя. – Вот молодежьпошла! Никаких авторитетов.

– Ставлю еще сто на Володю. Он подзавелся, а значит –выиграет. – Мужчина, который сидел рядом с Ириной, тоже уже переоделся иждал своей очереди.

– Ох, – вздохнула Ирина, – бедный судья. Мне всегдажалко не проигравшего, а судью. Они так на него орут.

– Ничего страшного, – крикнул Володя с корта,разминаясь, – будет судить нормально!

Со счетом 3:2 победил Аркаша.

Он был мокрый и счастливый.

Ангелина Петровна на трибуне охала, кричала и аплодировала.

Володя был зол. Он швырнул ракетку об пол, и ракеткаразлетелась на части.

К концу четвертого сета приехала Володина жена, улыбчиваядвадцатидвухлетняя блондинка, и теперь стояла около Ирины и боялась подойти кмужу. Муж негодовал.

– Зато есть к чему стремиться, – издевался Аркаша.

Ангелина Петровна хихикала.

– Так я и знала, – вздыхала юная женапобежденного, – не стала рисковать. Вот молодец.

– Что ты имеешь в виду? – улыбнулась Ирина.

– Да мы уезжаем, на Каннщину, как говорит Володечка, ау него виза закончилась. И у секретаря фотографий не осталось. Я его уже двенедели уговариваю пойти фотографироваться. А завтра последний день документыотдавать. Мы на день рождения летим.

– Ну, может, сейчас успокоится, да заедете куда-нибудьи сфотографируетесь.

– Нет. – Володина жена хитро улыбнулась. – Ярисковать не стала. Я зашла в фотостудию, которая напротив нашего дома, вЖуковке, и купила у них аппарат. Здорово? Мы теперь дома можемфотографироваться.

– Удобно, – согласилась Ангелина Петровна.

– Аппарат купила? Он же огромный! – удивиласьИрина.

– А мы его в тренажерный зал поставим. Он там никому непомешает.

– Ну что, ужинать? – Ирина улыбнулась Володе.

– Я домой, – буркнул Володя и скрылся враздевалке.

Володина жена подмигнула Ирине, а всем остальным послалавоздушный поцелуй.

Судья вышел, не попрощавшись.

Снова хотелось есть.

Когда хочется есть, бесполезно читать вывески. Когда хочетсяесть, солнце становится похожим на апельсин, а собаки на чебуреки. А жизнь – накрасивую, но бесполезную нитку переливающихся бус. Интересно, связка сосисоксделана по их образу.