Когда разговор закончился, Черноиванов осмотрел группу «волкодавов» с видом победителя и обратился к капитану:

— Акид Македон, Алексей Терентьевич, пришел в восторг от твоего умения просчитывать ситуацию. Он сразу, в отличие от меня, поверил, что Лугару где-то поблизости бродит, даже предложил организовать облаву на Оборотня и прошарить все окрестные развалины. Полицейских сил в город прибыло уже достаточно для поисковой операции. Я, естественно, резко отказался. Такие поиски в случае неудачи просто отпугнут Лугару от здания гостиницы. Он уйдет, и тогда искать его придется долго. Заново придумывать какую-то операцию, чтобы выманить его и уничтожить. А в случае удачных поисков это чревато ненужными жертвами среди сил полиции. Если, скажем, российская военная полиция в определенной степени близка по подготовке к уровню не спецназа ГРУ, конечно, но какого-то другого спецподразделения, то сирийская, что военная, что гражданская, полиция мало на что пригодна, кроме проверки документов. Но сошлись мы на предварительном нашем варианте, когда силы полиции выступают немедленно и занимаются только наблюдением. Блокировка района будет осуществляться только после команды капитана Радиолова или моей команды. И прямо сейчас самая опытная, самая дисциплинированная группа сирийской военной полиции отправится в подземный ход, чтобы заблокировать его. Далеко углубляться им будет запрещено. Засядут где-то поблизости от входа, чтобы не допустить бегства Оборотня. Если он или его люди покажутся, будет открыт огонь на поражение. Итак…

— Итак… — повторил за полковником Радиолов.

— Итак, ты, Алексей Терентьевич, можешь выступать на позицию. Расставь людей, приготовьтесь и ждите.

— Сколько у нас до рассвета, товарищ полковник?

Черноиванов посмотрел на часы.

— Около трех часов. Может быть, чуть-чуть поменьше.

— Тогда немедленно выступать рано. Люди в засаде устанут раньше времени. Это не та засада, когда ждешь противника, лежа где-то в кустах. Ласточкин правильно заметил, что сидеть придется, как петух на жердочке. Примерно за час до рассвета будет наступление бандитов. Обычное время, когда людям невыносимо хочется спать. Подполковник Волкофф слишком опытный человек, чтобы не знать этого. Значит, мы выйдем через час. Мой номер, товарищ полковник, передать не забыли? Чтобы из засады смогли предупредить. Лучше через переводчика, если смогут таких добыть необходимое количество. Хотя вся российская военная полиция здесь владеет и русским, и арабским языками, нужно их использовать…

— Не забыл, Алексей Терентьевич, не забыл. Акид Македон даже записал номер, а потом мне для проверки прочитал. К тому же он каждой группе, как ты просишь, придает переводчика, чтобы тебе смогли передать данные.

— Много переводчиков потребуется… Посоветуйте мой вариант…

— Акид сам так же решил. С группами из местных полицейских отправляются полицейские из отряда российской военной полиции. Там служат парни с Кавказа. Они русский язык знают не хуже, чем арабский. Правда, и тот и другой знают отвратительно.

— А не проще было бы прислать к нам арифа Салмана, он бы принимал все сообщения и переводил, — высказался Ласточкин.

— Поздно переигрывать. Дело, думаю, уже сделано. В настоящий момент, надеюсь, акид Македон передает номер командирам отдельных групп. Группы используются те самые, что выставлялись заслоном вокруг района действий бандитов, когда они в первый раз гостиницу атаковали.

— Меня еще один вопрос беспокоит… — признался Радиолов. — Если у бандитов есть огнеметы, они в состоянии гостиницу поджечь. Тогда мы там, наверху, можем превратиться в натуральный шашлык.

— Думаешь, тепло так высоко поднимется? — спросил полковник.

— Тепловой удар с первого этажа до пятого достает. Если граната огнемета попадает в бетонное укрытие типа блокпоста, то бетонная плита перекрытия на полсотни метров вверх подлетает. Я сам видел такое на полигоне. Но мы, думаю, справимся и с этим.

— Какой делаешь из ситуации вывод?

— Сначала искать прицелом людей с огнеметами. Искать и уничтожать. Это единственное, что может нас спасти. И из номеров все ценное следует вынести на всякий случай. Ценное у нас, к счастью, только оружие и оборудование…

Первый звонок с предупреждением пришел к капитану Радиолову уже через полчаса. Грубый голос с откровенным кавказским акцентом на ужасном русском языке сообщил, что в сторону улицы, параллельной той, где стоит гостиница, выдвигается с оглядкой группа из четырех человек. У всех четверых на голове странные сооружения из четырех одинаковых трубок.

— На голове или на шлеме? — переспросил Радиолов.

— На шлеме. Но шлем-то на голову надет… — грубо, с вызовом ответил переводчик, видимо, не большой любитель уточнений.

— Пусть выдвигаются, мы их встретим, — ответил капитан. — Спасибо…

Это «волшебное слово» сыграло свою роль. Грубый голос сразу сменился на приветливый. И переводчик задал вопрос:

— А что это за трубы они на себе носят?

— Я не видел, но могу предположить, что это GPNVG-18[10]. Такой прибор ночного видения с панорамным углом обзора около сотни градусов, может быть, чуть меньше. Самый совершенный в мире. Стоит несколько миллионов рублей. Находится на вооружении у «морских котиков» и других самых элитных подразделений американского спецназа, в том числе у «команды шесть», где служит Оборотень, которого мы в настоящий момент ловим.

— Вот бы такую штуку заиметь! — с восхищением воскликнул переводчик.

— Разрешаю снять с первого же убитого американца. Не забудьте забрать у него из кармана «разгрузки» зарядное устройство. Иначе аккумулятор быстро сядет и придется прибор выбрасывать. В крайнем случае можно будет позаимствовать зарядное устройство у китайского аналога. Он стоит в пределах трех-четырех тысяч рублей и не идет ни в какое сравнение с американским. Отсутствуют многие встроенные приборы. И качество другое, и поле обзора намного меньше. Имейте это в виду. У меня все. Конец связи…

— Конец связи… — ответил переводчик. — Спасибо за информацию.

«Вот что значит вовремя произнесенное «волшебное слово», — подумал Радиолов.

— Всем! — по внутренней связи приказал он. — Применять в полном объеме средства защиты — маску и перчатки. У противника предположительно самые совершенные в мире приборы ночного видения. Они не должны нас увидеть. Выходим на позицию… Они идут!

Полковник Черноиванов, понимая, что в любом из гостиничных номеров, где поселили «волкодавов», находиться опасно, вышел к лестнице, где рабочие ремонтировали лестницу. Когда боевая группа «волкодавов» появилась вслед за ним и стала подниматься по остаткам пролета, ведущего на третий этаж, рабочие предупредили бойцов, что верхний этаж не жилой и вообще находиться там опасно для жизни — есть риск при отсутствии целых кусков стен вывалиться на улицу. Рабочие говорили, естественно, на арабском языке, а полковник Черноиванов переводил, делая вид, что с «волкодавами» если и знаком, то лишь поверхностно, хотя уже по экипировке «Ратник», которую носили все офицеры группы и полковник тоже, можно было бы предположить, что они из одной команды. Но на лестнице царил полумрак, разрываемый только светом переносной лампы, освещающей непосредственно место работы, да к тому же рабочим было просто некогда разбираться с тем, что их совершенно не интересовало. Все эти люди были для них просто жильцами гостиницы, и не более. А для чего такой большой вооруженный отряд стал подниматься на нежилой этаж — это никого не волновало. Вокруг шла война, вокруг стреляли и убивали, взрывали дома и людей, а за работу в ночное время обещали хорошо заплатить, и потому рабочие старались все сделать быстро и качественно. Они даже не знали, что полковник Черноиванов живет совсем в другом месте, в офицерском общежитии штаба дивизии. Но если бы им кто-то и сообщил это, рабочим, похоже, все равно было бы неинтересно. Все, что касалось войны, их касаться не должно, считали эти люди, и очень удивились бы, если бы постояльцы гостиницы спросили вдруг их, почему здоровые крепкие мужчины не воюют. Для них воевать было неестественно, они предпочитали, как и многие их соотечественники, чтобы за них воевали другие, пусть даже приехавшие из другой страны.