– Это самое кошмарное место из всех, где я побывала за всю свою жизнь. Ни один известный человек не родился в Висконсине, и теперь я понимаю почему. Здесь никто не живет.

Шарон обернулась к ней и спустила солнцезащитные очки на кончик носа, чтобы взглянуть на Энни в нормальном цвете, а не в оранжевом.

– Эд Гейн известный человек. Он тут жил.

– Никогда о нем не слышала.

– Он убивал людей, делал из них котлеты и ел.

– Хм. Ну, похоже, он всех съел.

Шарон улыбнулась, и от движения лицевых мускулов исказились очертания маленького круглого шрама у нее на шее. Каждый раз, когда Энни видела его, она вспоминала лужу крови на складе, где размещался офис «Манкиренч», и кровавый след, образовавшийся оттого, что Шарон на животе ползла вверх по лестнице, чтобы спасти жизнь Грейс.

– Здесь и правда не так много людей, – сказала Шарон. – Тут в основном государственные леса. Когда забираешься так далеко на север, кажется, что они никогда не кончатся.

– Кстати, о севере. Я время от времени поглядываю вон на тот компас на приборной панели. Его стрелка уже страшно давно указывает на север. Не может быть, чтобы Висконсин был такой длинный. Может, стоит поискать поворот направо, пока мы не въехали в земную ось на северном полюсе?

– Похоже, у нас скоро появится возможность сделать именно это, – сказала Грейс, заметив впереди справа маленький знак, на котором значилось: «Фор-Корнерс > 2 мили».

– Слава тебе господи, – вздохнула Энни. – Цивилизация. – Она прошлась пальцами по своему черному каре – она носила эту прическу весь последний год, – затем выудила из сумочки пудру и помаду. Судя по тому, что она видела в закусочной «Священная корова», по части объема висконсинские женщины дали бы фору даже ей, но в умении правильно себя подать они были сущие младенцы. И святой обязанностью Энни, как миссионера от мира моды, было вывести их из этого унизительного младенческого состояния.

В самый ответственный момент подведения губ двигатель «ренджровера» вдруг вздрогнул. В двигателе раздался хлопок. От толчка идеальный контур верхней губы Энни нарушила красная черта.

– Черт побери, Грейс! Что случилось? Ты переехала оленя?

Грейс не ответила. Шарон с любопытством глядела на стрелки на приборной панели, а Энни вдруг заметила, что в машине подозрительно тихо. В машине не должно быть тихо, если она едет. Она выглянула в окно. Деревья уплывали назад все медленнее.

– Господи боже мой. Эта штука что, заглохла? – Это было немыслимо. Машина Грейс не может сломаться. Она просто не посмеет.

– Похоже на то, – спокойно сказала Грейс и перехватила поудобнее рулевое колесо левой рукой, чтобы компенсировать отключение усиления рулевого управления, а правой попыталась снова завести машину. Она повернула ключ, но джип не отреагировал. Единственным звуком в салоне было шипение шин.

Грейс никогда по-настоящему не хмурилась – по крайней мере, не хмурилась, как остальные люди. Ее лицо не менялось, но что-то мелькало в ее глазах, как будто они обращались внутрь, чтобы посмотреть на эмоции, которые были им в новинку. Это не было сознательным актом, но просто уроком, выученным давным-давно: если держать свои чувства при себе, люди не смогут использовать их против тебя. В этот момент затопившим ее чувством была ярость, направленная в основном на ее механика, но также и вообще на двигатели внутреннего сгорания.

«Нельзя контролировать все на свете», – покровительственным тоном сказал ей десять лет назад лощеный психиатр, демонстрируя свое умение утверждать очевидные вещи. Конечно, нельзя контролировать все на свете. Грейс знала это и в пять лет. Но можно, если ты обладаешь хоть каким-то воображением, предвидеть случайности и готовиться к ним. У Грейс это получалось очень хорошо. Ожидать самого худшего – это была ее специальность.

Поэтому она и на секунду не допустила мысли, что «ренджровер» вдруг заведется или какой-нибудь добрый самаритянин, проезжая мимо, подбросит их до какого-нибудь города. Такое могло случиться в идеальном, предсказуемом мире, но Грейс никогда там не была. В ее мире им придется идти пешком, и она была готова к этому.

«Ренджровер» замедлял ход. Взгляд Грейс был прикован к обочине дороги – ей нужно было найти какой-нибудь съезд с нее. Джип потерял почти всю инерцию, когда она заметила справа две грунтовые колеи, уходящие в лес.

– Это дорога?

– Может быть… – Только это Шарон и успела сказать, потому что Грейс вывернула руль, и «ренджровер» съехал с дорожного полотна и устремился вниз по насыпи. По корпусу машины начали хлестать сосновые ветки, она сделала один резкий поворот, потом еще один. К тому времени, как джип окончательно остановился, они уже прилично углубились в лес. Сверкающий «ровер» выделялся в темной зелени, как черная клякса. Какое-то время единственным звуком, нарушающим тишину, было потрескивание остывающего двигателя.

– Неплохо прокатились, – наконец сказала Шарон. – Особенно когда свалились с дороги и чуть не въехали вон в то дерево. Слушай, не знаю, как там у вас в городе, но, если у нас тут машина ломается, мы останавливаемся где-нибудь на обочине.

Грейс расстегнула ремень безопасности и накинула на голову капюшон.

– Возможно, нам придется оставить машину. Я не хочу бросать ее на дороге – у нас там электроники на целое состояние, и почти каждый прибор там единственный в своем роде.

Энни смотрела в окно. Стекло затуманилось от ее дыхания.

– Это не похоже на дорогу.

– Может быть, это старая просека для вывоза леса, – предположила Шарон. – Скорее всего, она идет через лес прямо до Фор-Корнерса. Могу спорить, что если мы по ней пойдем, то спокойно доберемся до города.

Энни ужаснулась:

– Нам что, нужно будет выйти наружу? Да там миллион градусов жары, а вы хотите, чтобы я шла через этот лес, как какой-нибудь идиот турист? Вы мои туфли видели?

Грейс и Шарон одновременно, каждая со своей стороны, открыли двери, и в машину вкатилась волна горячего воздуха, вытеснив остатки прохлады от отключившегося кондиционера.

– Господи боже мой, – пробормотала Энни и тоже выбралась из машины, задохнувшись, когда на нее обрушилась вся мощь дневного зноя. Она поправила шелковые лоскутки платья и на цыпочках засеменила к капоту «ровера», тщательно следя за тем, чтобы острые каблуки ее туфель не касались земли. – Ну, открывай пасть этой зверюге, чтобы мы могли ее починить и убраться отсюда.

– Энни, ты ведь ничего не смыслишь в машинах, – напомнила ей Грейс.

– Я знаю, что, когда они ломаются, нужно заглянуть им под капот. Кроме того, я же образованная женщина, а это всего лишь мотор – сложно, что ли, разобраться? Может, свечи сдохли.

Грейс подняла капот и отступила на шаг, чтобы не мешать Энни, которая стала с позабавившим Грейс сосредоточенным видом рассматривать двигатель.

– Здесь все так хаотично. Он так и должен выглядеть?