И не столько из-за того, что не было видно людей, – в этом нет ничего странного, этот город такой маленький, что при переписи населения чиновники, наверное, пересчитывают жителей по пальцам, – сколько из-за того, что не было заметно вообще никаких признаков того, что здесь живут люди. Не было слышно ни радиоприемников, ни лающих собак, ни приглушенного смеха играющих где-нибудь детей – вообще никаких звуков.

Она посмотрела на здание справа. На стене здания, на кронштейне из кованого железа висела вывеска, гласящая: «Кафе „У Хейзл“». Слева располагалась бензоколонка, очевидно повернувшаяся к шоссе своей лучшей стороной. На бетонном пятачке, отделяющем бензоколонку от дороги, стояли два древних бензонасоса. Их металлические корпуса были отполированы до блеска и смотрелись странно на фоне всеобщего запустения. Стоящий рядом с дорогой высокий стальной столб увенчивала выцветшая синяя вывеска, на которой белыми буквами было написано: «Бензоколонка Дэйла». Дверь здания бензоколонки была распахнута настежь, и это было добрым знаком: скорее всего, там внутри кто-нибудь есть, прячется от жары.

Стуча ботинками по бетону, она пересекла пятачок и подошла к двери. Ей было несколько странно не слышать рядом с собой синкопированного аккомпанемента вездесущих высоких каблуков Энни – только мягкое шлепанье резиновых подошв взятых на время кед и поскрипывание кожаных шнурованных туфель Шарон. И ей не нравилось, что она так ясно слышит эти звуки.

Здание бензоколонки было, словно из солидарности с городком, таким же пустым и безмолвным. Она зашла внутрь, прислушалась, затем направилась к внутренней двери, ведущей в темный пустынный гараж. Ударившая в нос Грейс крепкая смесь из запахов старого масла, бензина и растворителей недвусмысленно дала понять ей, что в гараже располагается механическая мастерская. Насколько она могла рассмотреть в потемках, абсолютно все поверхности здесь были покрыты слоями грязи, по которым, скорее всего, можно было считать годы, как по годичным кольцам на пне дерева. Но в самом здании бензоколонки нельзя было найти ни пятнышка. Очевидно, руки, работавшие здесь с маслом, никогда не прикасались к кассе – на ней не было ни одного грязного отпечатка, как и на белом пластиковом прилавке, на котором эта касса стояла. Даже на внутренней поверхности окна оставались едва заметные дугообразные следы того, что его недавно мыли, и это было странно, потому что внешнюю сторону стекла еще покрывали пятна от высохших дождевых капель.

Шарон подошла к висящей на стене карте Висконсина, а Энни остановилась посередине помещения, уперев кулаки в бока.

– Господь всемогущий, чье же это заведение? Каких-нибудь амишей?[1]– Она провела ногтем по столешнице прилавка, затем придирчиво его осмотрела. – Хотелось бы, чтобы у Харлея на кухне было так чисто.

– Ничего себе. – Шарон постучала пальцем по карте. – Мы вот здесь. Отклонились от маршрута чуть больше, чем я думала.

Грейс оглянулась через плечо и нахмурилась.

– Похоже, до Грин-Бэй по-прежнему не меньше ста миль.

– Я им позвоню, предупрежу о задержке. Я сказала детективам, что мы приедем к четырем. Нам теперь ни при каких условиях не успеть.

Шарон подошла к стоящему на прилавке телефону, сняла трубку и приложила ее к уху. Нахмурившись, она несколько раз нажала на рычажок сброса вызова, затем положила трубку.

– Не работает.

Энни закатила глаза, развернулась, окруженная трепетанием послушного шелка, и направилась к выходу, бормоча на ходу проклятия погрязшим во тьме Средних веков захолустным городкам, ломающимся машинам, невыносимой жаре, кошмарной влажности и до ужаса ненадежной связи. Никак не реагируя на ее монолог, Шарон и Грейс последовали за ней через обшарпанный переулок к лестнице из трех ступеней, ведущей к двери в кафе. Стекло на этой двери было заменено на сетку от насекомых.

– Сейчас я закажу себе кварту чаю со льдом, а потом… – Тут она открыла дверь и замолчала на середине предложения, а затем глубоко вздохнула и сказала: – Так, леди. Это уже не смешно.

Грейс отпустила дверь, и та, влекомая пружиной, закрылась. Они стояли и молча смотрели на пустые кабинки, пустые табуреты, выстроившиеся вдоль барной стойки, пустое рабочее пространство за ней. Нигде не было ни пятнышка. Если бы к резкому запаху антисептических средств, витающему в воздухе, не примешивались запахи еды, можно было подумать, что это кафе не работает уже несколько лет.

Шарон подошла к стойке и взяла трубку стоящего рядом с кассой телефона. Положив ее, она беспомощно посмотрела на Грейс и Энни.

– Значит, телефоны не работают во всем городе. – Она пожала плечами. – Скорее всего, телефонным компаниям требуется не один день для того, чтобы добраться до такого отдаленного городка, как этот, и наладить связь.

Энни вскинула бровь, принявшую форму идеальной дуги:

– А где все люди?

– Кто знает? На рыбалке, на совместном пикнике или спят после обеда… – Шарон посмотрела сначала на Энни, потом на Грейс, увидела, что лицо первой выражает сомнение, а второй – напряжение, и впервые задумалась над тем, до чего они все разные. Она знала причину паранойи Грейс – черт, если бы за ней в течение десяти лет подряд следил серийный убийца, у нее бы тоже развилась паранойя. И с самой первой встречи с Энни – тогда, в больнице, – она поняла, что эта женщина давным-давно и на собственном горьком опыте научилась никому не доверять. Но теперь у Шарон тоже было что вспомнить – с тех пор, как она получила пулю в офисе «Манкиренч», она месяцами жила на грани нервного срыва. Однако сейчас, впервые с тех пор, как свинец нашел ее шею, она чувствовала себя странно спокойно и уверенно – и именно в том месте, где тишина и отсутствие людей так беспокоили двух ее подруг.

Она положила сумочку на стойку и уселась на табурет.

– Ну ладно. Я гляжу, у вас от этого места мурашки по спине ползут, но вы должны понять, что ничего странного в том, что здесь пусто, нет. Я почти всю жизнь прожила в городке, который был не намного больше, чем этот, и знаете, когда я в первый раз в жизни заперла входную дверь? Девять месяцев назад, сразу после того, как я вышла из больницы, и ФБР поселило меня в квартире в Миннеаполисе.

Энни недоверчиво покосилась на нее:

– Кафе – это бизнес, и бензоколонка – это бизнес. Здесь люди работают и зарабатывают деньги. Ни один дурак не уйдет днем оттуда, где он работает, тем более оставив дверь открытой. И не важно, в большом или в маленьком городе он живет. Это же идиотизм.

Шарон вздохнула:

– Говорю же, здесь все так и происходит. Ну каких клиентов они могут упустить? Своих соседей? Те, скорее всего, возьмут все сами и оставят деньги на прилавке. Люди здесь не воруют друг у друга. Грейс, ты что ищешь?

Грейс слонялась взад-вперед по кафе. Сначала она осмотрела пол, потом пустые кабинки, потом окно.